Спустя несколько лет после моего рождения отец повстречал чужестранца, который только что приехал в наш город. С самого начала мой отец был очарован этим обаятельным приезжим и потому вскоре пригласил его жить в нашей семье. Чужестранец согласился и с тех пор всегда был рядом.
По мере того, как я рос, я никогда не задавался вопросом, какое место он занимает в моей семье. В моём детском уме у него было особое место. Мои родители были дополнительными учителями: мама учила меня отличать добро от зла, а папа учил слушаться.
Но чужестранец… он был нашим сказочником. Мы часами сидели, как заворожённые, увлечённые приключениями, тайнами и комедиями. Если я хотел узнать что-то о политике, истории или науке, он всегда знал всё о прошлом, понимал настоящее и даже, казалось, мог предсказывать будущее! Он показал моей семье первый решающий бейсбольный матч. Он смешил меня, заставлял плакать. Чужестранец никогда не замолкал, но папа, очевидно, не возражал против этого.
Иногда мама одевалась и прихорашивалась тихонько, в то время как мы шикали друг на друга, чтобы лучше услышать, что он говорил. И тогда ей приходилось уходить на кухню, где было тихо и спокойно. (Мне интересно теперь, молилась ли она когда-нибудь о том, чтобы чужестранец ушёл.)
Папа строил наш быт в соответствии с определёнными моральными принципами, но чужестранец никогда не чувствовал себя обязанным чтить эти принципы. Сквернословие, например, было строго запрещено в нашем доме, это распространялось на нас, наших друзей или любых гостей. Но наш надолго задержавшийся гость однако позволял себе ругань, которая жгла мне уши и заставляла моего отца морщиться, а маму краснеть.
Мой папа не разрешал свободно употреблять алкоголь, но чужестранец подстрекал нас делать это постоянно. Он сделал так, что сигареты казались крутыми, сигары — мужественными, а трубки — изысканными. Он свободно (даже более чем!) говорил о сексе. Его комментарии были иногда вульгарными, иногда непристойными, но в основном смущающими нас.
Я знаю, что моё первое представление об отношениях сформировалось под его влиянием. Раз за разом он опровергал ценности моих родителей, хотя его редко кто за это винил. И его никогда не просили уйти.
Более 50 лет прошло с тех пор, как чужестранец поселился у нас. Он влился в нашу семью и уже перестал быть столь очаровательным, каким казался нам сразу. И тем не менее, если вы сегодня заглянете в гостиную моих родителей, то всё ещё найдёте его там в своём углу, ожидающего, что кто-нибудь придёт послушать его речи и посмотреть картинки, которые он рисует.
Его имя? Мы просто зовём его Телевизор.
По материалам Psiholog3000.ru