Он был очень беден. Беден настолько, что в день похорон оказалось, что всё его состояние — старые штиблеты и заштопанный сюртук. И дома у него не было, а были друзья, у которых он жил по нескольку месяцев, пользуясь их гостеприимством. Иногда, когда было совсем уж туго, он просил мать выслать немного денег, чтобы хоть как-то пережить самые трудные времена. А потом они появлялись, эти деньги, заработанные безсонными ночами при слабом свете свечи. И обычно их появлялось мало, слишком мало, чтобы купить дом и зажить наконец не то чтобы на широкую ногу, а просто нормально зажить. И тогда он брал эти деньги и отсылал в университеты, чтобы их анонимно раздали самым бедным студентам. Беднейшим, нежели был он сам, Николай Васильевич Гоголь.

...На кухне весело булькала в кастрюле картошка в мундирах для салата оливье, а в духовке уже ароматно запахла утка с апельсинами. Дел — непочатый край. А друзья придут, как всегда, вовремя. Так... надо успеть приготовить два салата и бутерброды, накрыть на стол и попросить мужа сбегать за минералкой. А тут ещё, как специально, «Ночь перед Рождеством» по телевизору показывают, ну как тут можно всё успеть?! Всё-таки замечательный у неё в этом году день рождения получается! В плане подарков особенно! Получила уже всё, о чём мечталось: новый зонтик, миксер для бисквитов и ажурную шапочку — сестра связала. А друзья замучили: что подарить, а она всё никак не придумает. Попросила банально — деньги, потом разберёмся. А и правда: что на них купить? Может, скатерть красивую? Или мужу часы новые? Или сапоги тёплые, а то холодно в осенних всю зиму ходить?.. Как классно всё-таки, когда ничего не нужно и можно купить всё, что захочется! Как кла-а-ассно!

Душа пела и плясала, а руки, обжигаясь, обдирали кожуру с горячей картошки, а на экране влюблённый Вакула упорно добивался царских черевичек для своей Оксаны. Внизу экрана бегущая строка вдруг тихо заплакала о двухлетнем ребёнке и операции в Москве. Проплыла два раза и стихла. Черевички прижались к груди упрямого казака предвестником грядущего счастья, а с покрасневшей ладони раскрошенной болью упал картофель. И стихло всё, и время поплыло медленно-медленно, и рука потянулась к ручке, чтобы — не забыть, чтобы — успеть...

А вечером, выпроводив друзей и перемыв посуду, задумчиво повертела в руках подаренный конверт. Подсела к мужу и протянула ему клочок бумажки с нацарапанными наспех цифрами чужого телефона:

— Ты не будешь против?

Он внимательно посмотрел в её чуть покрасневшие глаза и только спросил:

— Тебе это доставит радость?

Она в ответ благодарно кивнула. Их помощь не составила и трёхсотой доли того, что требовалось. Мелочь, конечно...

Ирина Чувилина. Г. Краснодар