Представьте, что вы идёте по лесу. Думаю, вы представили много деревьев, которые мы, лесники, называем древостоем, с разросшимися стволами и мощными кронами. Конечно, деревья являются основой леса, но лес намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. И я бы хотела изменить представление многих людей о лесах.
Под землёй существует другой мир, мир безконечных биологических троп, которые соединяют деревья, позволяют им общаться между собой, а лесу — вести себя как единый организм. В какой-то степени это напоминает разум. Откуда я это знаю? Вот моя история.
Я выросла в лесах Британской Колумбии. Мне нравилось лежать на земле и долго смотреть на верхушки деревьев, они были великанами. Мой дед тоже был великаном, он был лесорубом и выборочно рубил кедры в материковых дождевых лесах. Дед рассказал мне о незаметных связях деревьев и как они переплетаются с историей нашей семьи. Я пошла по стопам деда, нам обоим был интересен лес. 
Озарение впервые пришло ко мне в туалете возле нашего озера. Наш пёс Джикс поскользнулся и упал в выгребную яму. Дед взял лопату и помчался спасать бедного пса. Тот плавал внизу, в жиже. Пока дедушка копал лесную почву, меня заинтересовали не только корни деревьев, но и то, что под ними. Позже я узнала, что это мицелий, а под ним — красные и жёлтые почвенные горизонты. В конце концов мы спасли бедного пса. Но именно в том момент я поняла, что палитра корней и почвы есть та самая основа леса. 

Мне хотелось узнать больше, я стала изучать лесное хозяйство. Вскоре начала тесно работать с влиятельными людьми, отвечающими за коммерческую рубку. Объёмы вырубки леса были пугающими. Я ощутила внутренний конфликт из-за своего участия в этом. Кроме того, масштабы вырубки осин и берёз ради посадки более ценных сосен и пихт были колоссальны. Казалось, ничто не сможет остановить этот безпощадный индустриальный механизм. Поэтому я вернулась к обучению и начала изучать необычный мир. Тогда учёные только выяснили в лабораторных условиях, что корни одного саженца сосны могут передавать углерод в корни другого. Но это было в лаборатории. И я подумала, возможно ли это в лесу. Было очень сложно добиться финансирования исследований. Но я стояла на своём и наконец смогла провести несколько экспериментов глубоко в лесу. 
Это было 25 лет назад. Я вырастила 80 деревьев трёх видов: японскую берёзу, дугласову пихту и тую. Обнаружила, что берёза и пихта связываются в подземной сети, а туя — нет, она росла в собственном мире. Я стала собирать оборудование. У меня не было денег, и я использовала самое дешёвое оборудование. Я пошла в магазин «Сделай сам», купила полиэтиленовые пакеты, изоленту, затеняющую сетку, таймер, защитный костюм и респиратор. Потом одолжила оборудование в моём университете: счётчик Гейгера, сцинтилляционный счётчик, масс-спектрометр, микроскопы. Кроме того, были опасные вещества: шприцы с радиоактивным углеродом-14 и несколько баллонов под давлением с устойчивым изотопом, углеродом-13. Но у меня было официальное разрешение. Да, ещё был спрей от насекомых, спрей от медведей и фильтры для респиратора. 
В первый день, когда мы начали работу, появился медведь-гризли с детёнышем, который спугнул нас. Вот так проходят исследования в канадском лесу! Я вернулась на следующий день, мамы-гризли и её детёныша уже не было. Наконец мы начали работу. Надела белый защитный костюм и респиратор. Потом надела пакеты на мои деревья, взяла огромные шприцы и впрыснула в пакеты углекислый газ с изотопным индикатором. Первой была берёза. Ввела в пакет с берёзой углерод-14 — радиоактивный изотоп. Затем была пихта, я ввела устойчивый изотоп — углерод-13. Использовала два изотопа, чтобы узнать, общаются ли между собой эти виды деревьев. 
Когда принялась за последний пакет, 80-й саженец, откуда ни возьмись, снова показалась мама-гризли. Она погналась за мной. Я высоко подняла руки со шприцами, отмахиваясь от комаров, запрыгнула в грузовик и подумала: «Вот почему исследования проходят в лабораториях!» Ждала час, вычислила, что этого будет достаточно, чтобы деревья с помощью фотосинтеза поглотили весь газ, превратили его в сахара, транспортировали их в корни и передали углерод под землёй своим соседям. 
Когда час подошёл к концу, я опустила стекло в грузовике и проверила, нет ли мамы-гризли. Как хорошо: вон она ест чернику! Вы­шла из грузовика и продолжила работу. Сняла первый пакет с берёзы и поднесла счётчик Гейгера к листьям. «Кххх» — услышала я. Замечательно: берёза поглотила радиоактивный газ. И вот момент истины. Я подошла к пихте, сняла с неё пакет, поднесла прибор к иголкам и услышала самый чудесный звук: «кххх». Это берёза общалась с пихтой. Берёза спрашивала: «Эй, тебе помочь?» А пихта отвечала: «Да, можешь отправить мне немного углерода, потому что кто-то установил надо мной навес». Я подошла к туе, поднесла прибор к её листьям, и, как и подозревала, — тишина. Туя была сама по себе, она не была связана сетью с берёзой и пихтой. 
Я была так взволнована, бегала от одного саженца к другому и проверяла все 80 деревьев. Всё очевидно: углерод-13 и углерод-14 показали мне, что японская берёза и дугласова пихта мило общались друг с другом. Оказалось, что летом берёза передаёт больше углерода пихте, чем пихта берёзе, особенно когда пихта находилась в тени. Но в последующих экспериментах выяснила обратное: пихта отправляла больше углерода берёзе, а не наоборот, ведь пихта ещё рос­ла, а берёза уже сбросила листву. Оказалось, что два вида были взаимозависимы, как инь и ян. 
В тот момент всё встало на свои места. Я поняла, что нашла что-то потрясающее, то, что изменит наш взгляд на поведение деревьев в лесу не только как соперников, но и сотрудников. И обнаружила весомое доказательство существования огромной подземной сети общения, другого мира. Я надеялась и верила, что моё открытие изменит взгляд на ведение лесного хозяйства. Вместо вырубки и гербицидов мы будем применять более комплексные и экологичные методы, более дешёвые и практичные. 
Я опубликовала сотни экспериментов, проведённых в лесу. Старейшим из моих экспериментальных плантаций уже больше 30 лет.
Как же общаются японская берёза и дугласова пихта? Оказалось, что они связываются не только посредством углерода, но ещё и азота, фосфора, воды и защитных сигналов: аллелохимических веществ и гормонов, короче, информацией. Знаете, до меня учёные считали, что подземный взаимовыгодный симбиоз, называемый микориза, тоже имеет к этому отношение. Микориза буквально значит «грибные корни». Вы можете видеть её репродуктивные органы, гуляя по лесу, это грибы. Но грибы всего лишь «верхушка айсберга». Нити, выходящие из плодового тела гриба, называются мицелием, он заражает и начинает контро­лировать корни всех деревьев и растений. В местах соприкосновения клеток корня и гриба идёт обмен углеродом и питательными веществами. Мицелий получает эти вещества, прорастая сквозь почву, окутывая каждую её частичку. Эта сеть настолько плотная, что может достигать в длину сотни километ­ров на участке размером со ступню. Мицелий соединяет разные растения леса, не только одного вида, например, берёзу и пихту. Эта сеть похожа на интернет. 
Как и все сети, микоризные сети имеют свои узлы и связи. Мы создали их карту, анализируя небольшие участки ДНК каждого дерева и гриба на отдельном участке пихтового леса. На рисунке круги — это пихты, или узлы, а линии — связывающие магистрали мицелия, или связи. Самые большие и тёмные узлы — самые загруженные, мы называем их центральными или более ласково — материнскими деревьями, потому что, как оказалось, они кормят молодые деревья, которые растут в подлеске. А самые маленькие точки — это всходы, появившиеся внутри сети старых материнских деревьев. В одном лесу материнское дерево может быть соединено с сот­ней других деревьев. С помощью изотопного индикатора мы узнали, что они отправляют свой избыточный углерод через сеть микоризы молодым деревьям подлеска. Мы связали это с уровнем выживаемости рассады, увеличившимся в четыре раза. 
Мы всегда поддерживаем наших детей. И мне стало интересно, может ли пихта узнавать «своих», как мама-гризли своего малыша. Мы провели эксперимент, посадив рядом с материнскими деревьями дочерние и незнакомые сеянцы. Выяснилось, что они могут узнавать свою родню. Материнские деревья создают для дочерних более обширную микоризную сеть, транспортируют им больше углерода, даже снижают рост своей корневой системы, чтобы предоставить свободное место своим детям. Когда материнское дерево повреждено или умирает, оно делится своими знаниями со следующими поколениями. 
Мы использовали изотопный индикатор для регистрации движения углерода от раненого дерева вниз по стволу в микоризную сеть к своим сеянцам. Две составляющие — углерод и защитные сигналы — повышают устойчивость сеянцев к будущим стрессам. Деревья разговаривают! Благодаря двустороннему диалогу растёт способность к восстановлению во всём сообществе. Это напоминает социальные круги, наши семьи или, по крайней мере, некоторые из них. 
Лес — не просто набор деревьев, это сложная система с узлами и сетями, которая объединяет деревья и позволяет им общаться, предоставляет возможность для ответной реакции и адаптации. Это делает лес устойчивым. Причина — в количестве деревьев-узлов и множестве переплетающихся сетей.
Но леса бывают уязвимы не только перед природными опасностями, такими как короеды, обычно уничтожающими большие старые деревья, но и перед вырубкой высококачественных пород, а также полной вырубкой. Можно вырубить один или два дерева-узла, но это уже критическая точка. Эти деревья не сильно отличаются от заклёпок в самолёте, можно убрать несколько, но самолёт всё ещё будет лететь. Но если вытащить на одну больше или ту, что удерживает крыло, то всё развалится. 
Я надеялась, что мои исследования и открытия изменят то, как мы ведём лесное хозяйство. Ведь за последние 30 лет вырублены огромные территории леса. Этот огромный ущерб влияет на круговорот воды, среду обитания диких животных и выброс парниковых газов обратно в атмосферу, что ведёт к ещё большему отмиранию деревьев. К тому же люди сажают лишь несколько видов деревьев, избавляясь от осин и берёз. Так леса лишаются сложной системы, становясь уязвимыми перед инфекциями и насекомыми. 
Как мы можем укрепить леса? Самое удивительное в лесах как в сложных системах — их невероятная способность к самовосстановлению. Во время последних опытов частичной вырубки с сохранением деревьев-узлов, а также восстановления разнообразия видов, генов и генотипов мы обнаружили, что микоризные сети восстанавливаются очень быстро. 
Хочу предложить четыре простых решения.
Для начала нам всем нужно отправиться в лес, погрузиться в жизнь наших лесов. Сейчас во многих из них применяются одни и те же методы, но качественное управление лесом требует знаний местных особенностей.
Во-вторых, важно сохранять реликтовые леса, ведь они являются хранителями генов, материнских деревьев и микоризных сетей. Это значит, нужно сократить вырубку деревьев.
В-третьих, при вырубке деревьев необходимо сохранять наследие: материнские деревья и сети, гены, чтобы они могли передать свою мудрость следующим поколениям деревьев, а те могли выдержать будущие стрессы, поджидающие их. 
Четвёртое и последнее решение: нам нужно восстанавливать леса через биологическое разно­образие, генотипы и структуры посредством посадки и содействовать естественной регенерации. Нужно дать Матери-Природе средства, чтобы она использовала свои знания для самовосстановления. 
Мы должны беречь леса и помнить, что лес — не просто куча деревьев, соревнующихся друг с другом, они превосходные сотрудники! 

Из выступления лесного эколога Сьюзан Симмард
www.ted.com