Фольклорист и этнохореограф Сергей Выскварка знает, что говорит. Сам выбрал жену во время польки.
— Был как-то тамадой на свадьбе, Валина подруга выходила замуж. Сколько себя помню, очень любил танцевать. Как сыграют польку, то аж душа трепещет, так хочется броситься в пляс. Так вот, на той свадьбе одна красавица пригласила меня на танец. Но прыгала она тяжело, как ступа. Так в деревне говорили о девушке, которая не умеет в танце подстроиться, подчиниться. Через какое-то время гармонист опять заиграл польку, смотрю — та красавица идёт в мою сторону. Танцевать мне с ней уже не хотелось. Я отвернулся и схватил первую, которая рядом стояла. Это была Валя. Она танцевала очень легонько. Вот так и «станцевались» на всю жизнь.
Это было 15 февраля, а через год, 14 февраля, у них уже родился Артём, ещё через 7 лет — Аринка.
«Не верю, когда говорят «любимый», но верю, когда говорят «родной»
— Сергей, в танце ведущая роль за мужчиной. А в семье?
— Действительно, в танце женщина должна довериться партнёру, пойти за ним. В семье всё наоборот. Не зря же говорят: муж — голова, а жена — шея. Куда шея повернёт, туда голова и вращается. В нашей семье, могу честно сказать, управляет Валя. Но делает это правильно. Я, конечно, могу сказать: «Мы подумали и решили». Но всё равно согласен с её решением (смеётся). Мудрая жена вдохновляет мужчину, тем и направляет.
— Я, кстати, познакомилась с мужем в купальском хороводе. Кажется, что это одно из лучших мест для поиска своего суженого.
— С кем удобно танцевать, с тем будет удобно жить. Это точно. Не зря же когда-то пару на всю жизнь выбирали именно на вечеринке. Говорили: «Не выбирай жену в огороде, а ищи в хороводе» (это уже потом переиначили), «научись танцевать, а горе горевать жизнь научит».
— Вы со своей женой вместе уже 20 лет. Что самое главное в семье?
— Сейчас в основу отношений ставят любовь. А ещё выше — секс. Не согласен. Если нет «дров» из уважения и взаимопонимания, то любовь быстро угаснет. Особенно если возникнут первые трудности в жизни. Как одна из моих коллег говорила: «Я не верю, когда говорят «любимый», но верю, когда говорят «родной». Если человек, который по крови не родня, стал родным, вот это уже действительно прочная семья.
— Вы учите народным танцам во всех уголках страны и даже за её пределами. Да и все фольклорные фестивали приходятся обычно на выходные. Как решаете вопрос с семьёй, родные не обижаются, что вас часто не бывает дома?
— Здесь надо сказать спасибо жене. Когда я создал взрослый ансамбль «Напарачка», Валя моя года два танцевала в нём. А потом сама решила, что тыл должен быть дома. Мне повезло. Это такой надёжный тыл, который в любой момент и поддержит, и поможет, и соберёт, и убедит. Это всё наша мама (смотрит на дочку, которая во время интервью прижималась к папе). Она у нас водитель. На машине куда надо отвезёт, откуда надо заберёт.
«Меня в Доме культуры называют «бабником»
— Вы записали более 100 танцев, которые были популярны на Любанщине. Получается, знаете всех бабушек в районе?
— Честно скажу, есть ещё несколько деревень, в которых я даже ни разу не был с экспедицией, но собираюсь. Многих жителей уже, к сожалению, нет в живых. Мне посчастливилось успеть познакомиться с ними. Меня здесь, в Доме культуры, прозвали «бабником», в смысле — специалистом по бабушкам. Позвонит кто-то: «Где Выскварка?» — «За бабами поехал», — отвечают.
— Старушки же все разные. Как находите подход?
— Действительно, разные, но все любят уважение и внимание. А я их люблю как носителей. Многих и воспринимаю как своих родных бабушек. В Яминске живёт Зинаида Ивановна Романчук, ей в этом году исполнилось 80 лет. Мы ездили её поздравлять с юбилеем. Так она меня обнимала и говорила: «Серёжка, я же к тебе как к родному сыну отношусь».
Теперь легче находить подход, потому что меня все знают. А в начале... Очень трудно было собирать фольклор в родном селе. Ведь когда приходил, например, к бабе Наде, то она спрашивала о маме, о братьях и сёстрах. И эта беседа могла затянуться надолго.
Никогда не забуду, как приехал в деревню Кузьмичи к Анне Григорьевне Палазник. Автобус ходил туда в 90-е годы один раз в день. Поэтому мне ничего не оставалось, как остаться на ночь. Помню, сидим за столом, поём с бабой Анной. А она старенькая, голос хрипит. Говорит мужу: «Василий, там за газом стоит». Он принёс бутылку вина. Я же молоденький тогда был, говорю: «Я не пью». А она: «А я не пою» (смеётся). И вот мы до утра пили вино и пели.
Часто вспоминаю Татьяну Яковлевну Кишилову из деревни Юшковичи. Мой Артём её очень любил, как был маленький, мы часто к ней ездили, как к родной бабушке. Она мне расскажет немного о свадьбе и ещё что-то. А я: «А ещё?» — «Нет, а это на следующий раз» (смеётся). Ей внимания нужно было более часто, хотела, чтобы я приехал снова. О каждой из бабушек (и дедушек, слава Богу) могу говорить безконечно. Когда танец вспоминаю, то за ним обязательно кто-то стоит, человек или группа, да история, когда он нашёлся.
— Какой танец достался тяжелее всего?
— «Танец кузнеца». Никто не знал, как его танцевать. Я записал его в деревне Старые Юрковичи от Авдотьи Степановны Чекан. Ей на тот момент было целых 102 года. Помню: зашёл в дом, бабушка лежит в постели. «Деточка, ты заходи, я буду дремать, а ты говори». Она мне этот танец на пальцах показывала. А я перед ней по дому танцевал. Авдотья Степановна же говорила: да или нет. Если бы кто тогда записал тот мастер-класс на видео, это была бы умора. Только представьте: сельский дом, некрашеный деревянный пол, я и бабушка в постели... Авдотья Степановна очень любила танцевать, говорила: «Польки и мазурки ноги отняли».
«Надела народный
костюм, когда ей было три годика»
— Арина, знаю, что ты с детства танцуешь с «Верабейкамі» (детский образцовый фольклорный танцевальный ансамбль, которым уже почти 25 лет руководит Сергей Выскварка). Папа заставил или сама захотела?
— (Арина пожимает плечами) Я не помню, заставляли меня или нет.
Артём и Арина попали в ансамбль естественно. Как некогда в деревне: где родители, там и дети. Впервые Аринка надела народный костюм, когда ей было три годика. Мы с «Верабейкамі» представляли наши танцы в лагере, где отдыхали дети из России. А мне было некуда доченьку деть. У нас в ансамбле не нашлось костюма такого маленького размера, поэтому пришлось подкладывать рубашку. Кстати, на Аринке тогда была понёва нашего рода. Баба Аксинья свою старую порвала на тряпки. Один её кусок остался, так я сшил такую маленькую понёвку для дочурки.
— Передалась ли Арине ваша любовь к народным танцам?
— Как только какая-то девочка красиво танцует, все спрашивают: «Это ваша дочь?»
— И что отвечаете?
— Говорю, что моя (смеётся). Все мои. В моём ансамбле занимается очень много братьев и сестёр. Ранее весь Артёмов класс танцевал у меня, сейчас и Аринин. Такого интереса, чтобы аж падали за этим, теперь ни у сына, ни у дочери нет. Возраст такой, переходный. Хотя ещё до позапрошлого года Арина меня «мучила» дома, она все танцы старалась знать раньше детей. Что делать, танцевали под язык. У нас с дочкой даже есть фирменный танец, который только мы с ней танцуем, называется «Абэрак».
— Вы строгий папа?
— Я для себя однажды решил, что не буду наказывать детей, ругаться с ними. Хотя своего папу помню строгим. Никогда не забуду тот день, когда меня забирали в армию. Мать причитала, а отец подошёл и просто пожал руку. Я видел слёзы в его глазах. Но не снаружи, а там, за зрачками. Знаю, что он меня очень любил. Но так хотелось, чтобы погладил по голове, приютил. Я, например, не стыжусь обнять сына, хотя ему уже 19 лет. Не говоря уже вот об этой обнималке (сильнее прижимает к себе Аринку).
— Что выберете: поехать в другой город, чтобы провести мастер-класс, или поиграть с Ариной в шашки?
— А я возьму с собой и Арину, и шашки (смеётся). Первый раз зимой в Польшу поехал один, без дочери, ведь у неё не вышло со школой. Мне было довольно сложно. Второй раз, уже летом, мы ездили вместе с Ариной. Это же мой незаменимый помощник, она фактически могла младшей группой управлять, как учительница. Обязательно беру с собой дочь, если есть возможность. В октябре вместе поедем показывать белорусские танцы в Вильнюс. Так что будем по дороге в шашки играть.
Блиц-опрос
— Место силы и вдохновения?
— Дедов дом в деревне Пласток. Когда я совсем устаю, мне просто хочется туда хоть на часок.
— Если бы вам предложили за дедов дом большие деньги, продали бы?
— Ни за что в жизни! Это как родину продать.
— Если бы на вас свалилось несколько тысяч долларов, на что бы вы их потратили?
— На платки с узорами! — опережает папу Арина. — Такие красные...
— Видите, что ребёнок говорит (смеётся). Вот это (показывает) американский аналог давних барановских платков. Была такая фабрика Асафа Баранова в XIX веке. Эти платки считались очень модными в деревенской среде... Сегодня я деньги потратил бы на свой Пласток. У меня есть давняя мечта. У нас в деревне церкви никогда не было, но много верующих людей. Хочу один из заброшенных домиков, что рядом с дедовым, приспособить под дом молитвы. Прекрасно было бы собрать там все иконы Божией Матери, которые есть в мире. Второй заброшенный дом мечтаю превратить в деревенское арт-пространство, где можно собраться, посидеть, попеть, остаться переночевать. На это я, наверное, и потратил бы те доллары. Хотя надо было бы, наверное, на семью. У каждого мужчины есть какая-то заначка. Жена знает о моей, но позволяет тратить её, как мне хочется.
— И на что идут ваши заначки, если не секрет?
— Вам же Арина уже все секреты выдала (смеётся). Моя слабость — это народные костюмы. Сам покупаю ткань, что-то выпрашиваю, что-то дарят. Вот эта рубашечка, например, сшита из штор, которые я заприметил на кухне у своей тёти. А вот те корсеты — из ткани, которую моя тёща некогда купила себе на халат. Я её заприметил, когда мы с детьми были в гостях у Марии Александровны. Говорю: «Мне ваша ткань так подходит». Она: «Ну, забирай». Хватило её на три корсета, а надо было четыре. Шили их в нашем местном ателье. Прихожу забирать, а мне вместо трёх корсетов протягивают четыре. «А что, хватило?» — удивился. Женщины смеются. Оказывается, у закройщицы Семёновны такая ткань была дома. Походила-подумала да выкроила мне четвёртый корсет. Старушки часто завещают мне свои пожитки. Так, Степанида Драбутько понёвку подарила. Её дочь говорит: «Забирай». Приехал, смотрю, бабушка её к груди прижала, аж слёзы на глазах, потому что это же молодость её. Говорю: «Нет, пусть ещё побудет». Так она тогда дочери сказала: «Как умру, отдай тому человеку, потому что ты же сожжёшь». Мне её передали.
— В любой непонятной ситуации вы…
— Пытаюсь куда-нибудь скрыться, спрятаться. Если нет возможности выйти из помещения, прячусь внутрь себя. В мыслях начинаю петь. В последнее время перехожу на молитву.
— Вы упомянули Бога. Что сделали бы, если бы встретили Его?
— Во-первых, сказал бы дзякуй за то, что я есть, за семью. Не «спасибо», а именно «дзякуй». Ведь сейчас даже сокращают «пасибо». И «спаси Бог» превратилось в «паси Бог». Зачем же нас пасти? Во-вторых, попросил бы, чтобы Он был к людям более строгим. Бог дал нам очень много свободы, особенно сейчас. Такое себе позволяем! Старушки, пережившие войну, когда молятся, просят мира. А я попросил бы ума политикам, абсолютно всем, тогда не будет войны. А также мудрости родителям, тогда будут умные дети.
Надежда ДРИНДРОЖИК
Фото Анатолия КЛЕЩУКА
Газета «Звезда», сентябрь 2017 г.
г. Любань, Белоруссия
http://www.zviazda.by |
