Так сложилось, что мне теперь приходится слышать много советов от людей старшего поколения о том, как надо обращаться с ребёнком. И если на «укропную водичку» можно просто не обращать внимания, то наставления в духе «не укачивай», «не приучай к рукам» и «положи в кроватку и отойди» наводят на горькие мысли: как же плохо было быть нам младенцами. Нам — тем, кому сейчас 30. 
Я не плачу по утраченному и не пытаюсь обвинить наших родителей в том, что они «недодали». Но только став мамой, я поняла, что все эти «не» в указаниях, которые так щедро раздаются сейчас, вылезают потом во взрослой жизни — внезапно, вдруг и, как правило, боком. 
Что же получается? Мы — те, кого «не укачивали» и «не приучали к рукам», кого клали самостоятельно засыпать в холодную детскую кроватку, а не возле тёплого маминого тела, с рождения, а по сути, ещё с безсознательного периода новорождённости, «воспитывая» умение «справляться самому».
Это не абстрактные советы, которые нам преподносят как истину, а проверенные на реальных детях методики. И эти дети — не какие-то абстрактные, гипотетические дети, сферические деревянные лошадки в вакууме, а мы! Самостоятельные с рождения, «как-то же выросшие — и ничего». Недолюбленные, недоукачанные, недобывшие на папиных руках, недослушавшие биение серд­ца мамы. 
Может быть, именно в этом кроется причина того, что моё поколение, такое голодное до объятий, такое не избалованное ими; «мама, почеши спинку» — несёт по жизни как святой артефакт драгоценный «секретик» детства. Это уже потом нас гладили по головке, когда мы были хорошими и удобными: любимцами в садике, лучшими в школе, поступившими на бюджет в институт. А тогда, когда нужна была любовь безусловная, как мы могли понять, что любимы? 
Может быть, отсюда и столько социальных интровертов: «Пожалуйста, не трогайте меня!», «А что — обниматься обязательно?!» 
Самое интересное, что мы же первые этого и хотим: чтобы и обняли, и погладили ласково, и поплакать на плече позволили, и убаюкали на своих руках. Обыкновенной тактильной доброты ищем, по ней тоскуем.
Поэтому сейчас, через сына, я доукачиваю саму себя. И мужа. И своих родителей. Вот эту сильную девочку, которой так отчаянно хочется тепла, но которая выставляет такие щиты и барьеры, что не пробиться. И того мальчика, который никогда не позволяет себе плакать, который «всё сам», такой холодный, такой независимый, а дотронешься случайно до сердечного родничка — и не унять. 
Я смотрю в ещё космические, как у всех младенцев, глаза своего ребёнка и повторяю как мантру: «Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал: ты любим». 
Я хочу, чтобы это отложилось у него в подсознании, чтобы знание это стало защитной кожей. Я пишу ему об этом в письмах «на вырост», чтобы ему, будущему 30-летнему, на приёме у психо­аналитика не было о чём говорить. Разве что: «Знаете, доктор, я доверяю этой жизни, не знаю почему, но доверяю. С рождения и до сих пор принимаю её как дар и себя в ней — как чудо. У вас усталые глаза, доктор. Вас обнять?»
Я хочу быть последней недо­укачанной в моём роду.
Ольга Примаченко.
https://vk.com/kristalnaya_istina?w=wall45453930_2633