Это было очень давно и будет очень не скоро.

Они просто возвращались домой. Двое мужчин. Они шли через лес, который отделял их от родного дома и который сам был для них как родной дом.

Первый был невысокого роста, но могучего телосложения. Шёл он не быстро, но очень уверенно, казалось, что он как-то особенно крепко и твёрдо стоит на земле, как невысокий приземистый дуб. Длинная и густая борода слегка колыхалась от порывов тёплого ветра, она была цвета утреннего тумана и так же, как утренний туман, спокойно и величаво поднималась вверх, почти целиком скрывая широкое лицо старика. Лишь добрые синие глаза могучего старца были хорошо видны. От них исходили глубокая мудрость и спокойствие, изредка нарушаемое задорным огнём, вдруг неожиданно вспыхивающим где-то в глубине.

Второй шёл быстро, вприпрыжку, постоянно болтая о чём-то, хватая всё, что попадалось на пути: травинки, цветы, шишки, опавшие листья, мелкие камешки и сухие веточки. Всё это, недолго подержав и рассмотрев, он тут же клал обратно или, немного пронеся в руках, оставлял на новом месте возле тропинки. Ему было четыре года.

Дед и внук, а точнее, прапрадед и праправнук, возвращались домой через лес.

Старик то и дело подходил к большим деревьям, о чём-то говорил с ними, обращался к белкам и что-то рассказывал маленьким синицам, копошащимся в его бороде. Мальчик то отставал от деда, то далеко убегал вперёд. Одеты оба были очень просто, в одинаковую свободную одежду из домотканого сукна. Было за полдень.

— Деда, а ты и по-птичьи говорить можешь? — спросил мальчик, вдруг оставив все свои дела.

— Да, понимаю… — чуть помедлив, ответил старец.

— А как ты их понимаешь, деда?

— А вот как тебя, мой хороший.

— А как?

— Они, как и мы с тобой, живые сотворены. Значит, мысль и у них есть, своя мысль, особая. А любая мысль одна быть не может, вокруг неё непременно другие есть, вот и понимаю.

— А они тебя понимают?

— Так они не глупее меня будут, а в своих делах и поумнее.

— А как с ними говорить, свистеть что ли?

— А, смотря что сказать хочешь, можно и посвистеть.

И старец поднял перед своим лицом руку, на которую тут же уселась одна из синичек.

— Ты моя хорошая. Хорошая. Вот красавица. Красавица, — широко улыбаясь, прищёлкивая языком, стал говорить дед. Он погладил одним пальцем птичку по головке и пощекотал под клювом. Синичка вся встрепенулась, выпрямилась, чуть сильнее распушив пёрышки. На солнце её жёлтая грудка засияла и засветилась.

— Ой, какая смешная! — воскликнул мальчик и запрыгал на месте от радости.

— Ну-ну, не пугай её… — спокойно сказал старик, а потом поблагодарил синичку: — Спасибо, спасибо, милая. За радость, спасибо.

— Так они нам для радости? — вдруг искренне удивляясь, спросил внук.

— Для радости и для пользы, — отвечал дед.

— Как — для пользы?

— А ты попроси её. Что тебе из леса принести?

— Орешек… — немного смущаясь, проговорил мальчик.

— Орешек? Орешек надобно у белки просить, ну да ладно, сейчас попросим. Милая, будь добра, принеси нам орешек… — пристально глядя на синичку, сказал дед. И тут же птичка вспорхнула и пропала среди ветвей.

Мальчик, поражённый происходящим, не шевелясь, стоял и смотрел туда, где только что промелькнула синичка.

— А когда она прилетит? — немного погодя спросил он.

— Прилетит… — сквозь бороду, почти шёпотом ответил старик. — Прилетит…

Они пошли дальше, всё глубже уходя в лес. Тропинка свернула и вывела их к топкому месту на берегу небольшого пруда, над которым кружились большие и маленькие разноцветные стрекозы.

— А ты рыбок понимаешь? — подбежав к деду и пыхтя, спросил внук.

— И рыбок понять не мудрено, да и поговорить с ними интересно бывает.

— А меня они поймут? — не отставал мальчик.

— А это ты у них сам спроси. А я покуда посижу, отдохну.

Дед сел под огромной старой берёзой, ствол которой изгибался у самой земли, образуя удобную широкую лежанку, поросшую тёплым сухим мхом. Он с нескрываемой улыбкой наблюдал за маленьким внуком, побежавшим к берегу пруда. А тот со всех ног домчался до воды и, не переведя дух, закричал что есть сил:

— Рыбки-и-и! Рыбки-и-и! Вы где-е-е? Рыбки-и-и!

Но в прозрачной воде, там, где солнце освещало каменистое дно, были видны только водоросли, колыхающиеся от ледяного потока родников. Мальчик сначала внимательно смотрел на дно, потом на облака, отражающиеся на поверхности воды, потом на своё отражение. Неожиданно в воде появилось отражение деда.

— Ну что, мой хороший, спросил? — дед хитро улыбался.

— Они от меня убежали, — мальчик чуть не плакал от обиды.

— Вот озорницы, — пробормотал дед себе в бороду.

Он медленно присел к воде, засучил рукава и опустил руки в воду по локти. Как раз там, где били небольшие родники и где вода была особенно холодной. Вдруг между пальцами старика засверкали золотые и серебряные огоньки — маленькие игривые рыбки мелькали и кусали старика за пальцы.

— Ах вы, озорницы. Ах, безобразницы, — смеялся дед. — Пошалить выдумали. Вот я вас! — и он зачерпнул обеими ладонями воду. В его больших руках заметались два серебристых малька.

— Попались! — ещё громче засмеялся старик.

— Отпусти их, дедушка. Им там лучше будет!

— А ты откуда про то знаешь?

— Мне рыбки сказали, — засмущался мальчонка.

— Вот и молодец. Понял, значит, — отпуская рыбок, довольным голосом сказал дед. Он встал и посмотрел куда-то вдаль, на другой берег пруда.

— А сейчас слушать будем … — тихо сказал старец.

— Что слушать? — ещё тише спросил внук.

— Слушай… — совсем шёпотом ответил дед.

Медленно-медленно начал подниматься ветер. На воде появились мелкие морщинки, превратившие облака в белые черточки. Ветер подул сильнее и потом снова стих. И снова дунул сильно, затем немного ослабил и потянул заунывно. И только камыши слышали, о чём думал ветер. Они стали ему подпевать, едва слышно выводя задушевную мелодию. Вот эту музыку и слушали двое мужчин — дед и внук. Старик стоял неподвижно, позволяя ветру развивать его бороду и одежду, и смотрел на другой берег пруда, туда, откуда лилась музыка. Внук смотрел то на другой берег, то на воду, то на облака, но больше всего он смотрел на деда. Но вот дед присел к воде, и ветер стих совсем, а вместе с ним стихла мелодия в камышах. Он умыл родниковой водой своё широкое лицо, отёр от капель седую бороду и, бодро выпрямившись, пошёл в сторону тропинки. Мальчик постоял немного на берегу, посмотрел на игру мальков, потом быстро умылся и побежал вслед за стариком.

— Деда… — догоняя старика, что-то хотел спросить мальчик, но тут к нему на плечо села синичка. Ребёнок замер. Он стоял, не шевелясь, боясь даже повернуть голову, которую зачем-то глубоко втянул в плечи. На него, широко улыбаясь, добрыми глазами смотрел дед, он едва сдерживался от смеха. Потом медленно подошёл, протянул руку к плечу внука и посадил синичку себе на голову.

— Ой, деда, что это у неё?

— А это тебе орешек, как просил.

— Да разве это орешек? — удивляясь, воскликнул мальчик.

Синичка сидела среди седых волос и крепко-крепко держала в клюве ольховую шишечку.

— Я же говорил, у белки просить надо, а это для неё орешек и есть, вот и тебе принесла. Моя хорошая, — и дед погладил птичку по головке.

— А как же его есть? — чуть тише спросил внук, он старался не обидеть синичку.

— А так… — дед взял шишечку в руку, немного потёр её между пальцами и высыпал на ладонь несколько маленьких тёмных чешуек. Потом посадил синичку себе на плечо, а орешки протянул внуку. Мальчик с большим интересом взял одну чешуйку и съел.

— Я больше не хочу, — шёпотом сказал он.

— А ещё что надо сказать? — так же шёпотом спросил дед.

— Спасибо! — выпалил внук звонким голосом, так, что даже дед подпрыгнул.

— Ух… — буркнул старец, подставляя руку птичке, которая, вспорхнув от неожиданного крика, вновь вернулась к деду. Он отдал внуку оставшиеся орешки и посадил её к себе на плечо. — Спасибо, милая. Ты моя хорошая… — говорил тихо дед, а сам уже шёл дальше, догонять умчавшегося вперёд мальчонку.

Они шли молча — мальчик нашёл на тропинке большого жука и теперь нёс его в руках, постоянно рассматривая и что-то ему объясняя. Дед поднял по пути большую еловую шишку и теперь шёл, нюхая её и вдыхая приятный аромат еловой смолы.

— Деда, а ты и камень понимаешь? — как всегда неожиданно спросил мальчик, протягивая старику маленький камешек. Дед взял его молча в свою большую ладонь.

— У камня мысль особая…

— А какая?

— Прочная, как сам камень. Камень мысль свою долго хранит, он всё помнит. А если надобно, то и другим скажет. Далеко мысль камня слышно, все её понимают и уважают. А пользы от этой мысль ещё больше.

— Это как, деда?

— Камень мысль человека, как солнечное тепло, берёт, впитывает быстро, а хранит долго. Вот в нашем саду, помнишь, стоят большие камни, так они днём солнце впитают, а потом всю ночь до утра от них тепло идёт. Так вот мысль человека камень гораздо дольше хранит.

— А польза какая, деда?

— Так ежели даже небольшой камень взять да в руке подержать, да подумать хорошо, да о хорошем. А потом камень тот в месте для тебя приятном оставить, камень всё вокруг для тебя мыслью твоей обогреет. Вернёшься в то место, а там тебе всё радо, всё про тебя знает, всё для тебя живёт. Вот она польза какая от камня. Только мысль нужна сильная и чистая, так, чтобы всё живое согревала.

Помолчав немного, дед протянул внуку камешек, положив его в маленькую ладошку. Мальчик ощутил приятное тепло и спокойствие. Он ещё долго нёс его перед собой и не сводил с него глаз. А потом тихонько отбежал за огромную сосну и положил его в опавшую хвою, что-то сказав на прощанье. Ещё через мгновение он уже снова бежал возле деда.

Солнце медленно садилось, но его лучи, пробивавшиеся через кроны величавых деревьев, ещё дарили тепло всему лесу. Дед с внуком неспеша шли по лесной тропинке, которая стала шире и, слегка изогнувшись, вывела их на большую поляну, окружённую частым осинником. Мальчик вперёд деда подбежал к краю поляны и замер. В самом центре залитой золотисто-розовыми лучами поляны стояли олени, целая огромная семья. Молодые и зрелые степенно ходили, выбирая траву, а между ними весело резвились маленькие оленята.

— Деда! — крикнул мальчик, волнуясь, что дед не успеет увидеть этого чуда.

И в то же мгновение на поляне всё встрепенулось и ринулось в лес. Когда подошёл дед, мальчик смотрел на него глазами, полными слёз, но теперь он молчал. Дедушка улыбнулся своей широкой, тонущей в бороде улыбкой и тоже молча кивнул в сторону поляны.

В самом центре, среди высокой травы стоял старый могучий олень. Он один остался неподвижен, и теперь гордо смотрел в сторону непрошенных гостей. Вдруг дед сделал несколько шагов вперёд.

— Ну, здравствуй, старый друг! — негромко сказал старик. И вам мир, — уже чуть громче в сторону осинника. Дед спокойно и величаво подошёл к старому оленю и, что-то сказав почти шёпотом, обнял его могучую шею. Постоял так немного, потом отпустил его и глубоко вздохнул, и всё вокруг как будто вздохнуло и расправилось. Из осинника показались молодые олени.

— Деда… — вдруг жалобно позвал мальчик. Он стоял на том же месте не шевелясь, и даже дышать старался потише. Старик ещё раз поприветствовал всё семейство и медленно спиной подошёл к внуку.

— Смотри внучек, вот где благодать-то, вот где любовь… — торжественным шёпотом проговорил дед, указывая на молодую олениху, которая облизывала мордочку своего оленёнка.

— Деда, а почему они тебя не боятся?

— Так они и тебя теперь не боятся, — засмеялся старик.

— А почему они ко мне не подходят? Я хочу с оленятами поиграть.

— Так ты же не олень… — хитрил дед.

— И ты не олень! — мальчик, казалось, обиделся.

— Правильно, я человек, да только пахну теперь, как олень…

— А мне можно?

— А это ты у дедушки спроси, — и старик показал рукой на старого оленя, который продолжал гордо смотреть поверх всех.

Мальчик осторожно стал приближаться к центру поляны. Олени отступали, но старались не обращать на ребёнка внимания. Подойдя к огромному оленю и смотря на него снизу вверх, мальчик тихо-тихо, почти шёпотом спросил:

 — Можно?

Не медля ни мгновения, дедушка-олень опустил голову до самой земли и замер. Мальчик с радостью раскинул свои маленькие руки и обнял величавого старца изо всех сил, погрузившись в длинную, шелковистую и пахнувшую сырым лесом тёплую шерсть. Он держал оленя за шею, пока у него хватало сил, и всё это время олень стоял не шевелясь, было видно, что он млеет от душевного тепла детской радости. Вдруг к ним подбежал маленький оленёнок и на всём скаку толкнул мальчика в бок своей безрогой головой. Мальчонка упал на траву и громко рассмеялся, а потом быстро вскочил и побежал догонять своего нового друга. Он ещё долго играл с оленятами, то догоняя их со звонким смехом, то просто бегая среди взрослых оленей и кувыркаясь в высокой траве, а то вдруг и вовсе затеяв бодаться. Дед сидел на краю поляны. Он плёл из сухой травы что-то похожее на венок. Потом тихо встал, подошёл к развеселившемуся внуку, спокойно надел ему на голову венок и сказал:

— Пойдём, мой хороший, вечереет уже.

— Пойдём, деда… — переводя дыхание, согласился мальчик.

Они спокойно и тепло распрощались с радушной семьёй и пошли дальше в лес, навстречу закату. Темнело. Лес стал ещё величавее. Осинник постепенно смешался с берёзами, а потом перешёл в тёмный еловый лес, в котором, казалось, уже давно наступила ночь. Внук ещё никак не мог успокоиться и, смеясь, бежал далеко впереди. Дед шёл уже поторапливаясь и то и дело окликая внучка. Но вот среди неколебимой тишины леса раздался пронзительный крик:

— Деда!

Дед побежал по тропинке. Навстречу ему со всех ног летел перепуганный ребёнок, а за ним бежали волки.

Дед тут же остановился, твёрдо встал на тропинке, как будто врос в землю, и посмотрел в горящие глаза большого тёмно-серого зверя, бежавшего впереди всех. Волк в то же мгновение остановился и тоже прирос к земле, а за ним остановилась стая. Мальчик подбежал к деду и спрятался за него, пытаясь отдышаться. Он еле-еле проговорил:

— Деда, чего они, а?

— Оленя почуяли…

— Так я же не олень.

— Ты пахнешь оленем, и побежал, как олень. Так что олень и есть.

— А ты тоже оленем пахнешь, значит, ты тоже олень! — не унимался мальчик.

— Это ты олень, а я человек, хватит спорить, видишь, нас ждут.

И дед медленно сделал два шага навстречу волкам.

— Прости нас, хозяин лесной, — спокойно и важно начал дед. — Мы вам не помеха. Мы уходим… — и крепко прижимая одной рукой внука к своей ноге, медленно пошёл по тропинке. Волки стояли на месте и не думали уходить, они внимательно смотрели на людей. Когда старец и мальчик проходили сквозь стаю, им даже пришлось сойти с тропинки, чтобы обогнуть гордо стоявшего вожака. В этот самый момент, когда они уже почти прошли мимо зверя, мальчик вдруг протянул свою маленькую руку и потрепал волка по ушам. Дед тут же остановился и не моргая стал снова смотреть прямо волку в глаза. Вожак мотнул головой, отбросил носом руку ребёнка, а потом вдруг повернулся к мальчику и лизнул его в нос. От неожиданности тот сначала открыл рот, потом вытер нос рукавом и громко расхохотался. Волк игриво отпрыгнул в сторону и бросился вглубь леса, а за ним и вся стая. Дед тоже не удержался, он громко смеялся вместе с внуком.

— Деда, а это ты ему сказал? — немного погодя, спросил мальчик, когда они с дедом уже шли дальше.

— Что, внучек?

— Что я тоже человек?

— У человека мысль чистая и сильная, а волк мудрый и не глупее меня будет. Он сам всё понял…

— Понял… — вздохнув, как будто самому себе тихо сказал мальчонка.

Солнце уже село и на горизонте горела золотая полоса заката. Двое мужчин вышли из леса и подошли к большому старому саду, в глубине которого стоял дом. Навстречу вышла молодая стройная женщина, она сразу же взяла мальчика на руки и поздоровалась с дедом. Ребёнок обнял маму и, сняв венок, надел ей на голову.

— Мама, а я теперь умею со всеми разговаривать, — радостно сообщил мальчик.

— Вот здорово! И так целыми днями никому слова не даёшь сказать, а теперь ещё больше разговаривать научился, — мама весело улыбалась. — Пойдёмте в дом, заждались вас, — и она отпустила сына с рук. Мальчик тут же умчался в сад. Мама и дед, о чём-то разговаривая, подошли к крыльцу и встретили светловолосого крепкого молодого мужчину, широко улыбавшегося.

— А где мой сын?

— Не нагулялся, в сад побежал, — хитро ответил дед.

Отец пошёл вглубь сада, где и увидел мальчика. Тот стоял под огромной раскидистой яблоней и обнимал большой камень. Потом мальчонка подошёл к другому камню и тоже обнял его.

— Стемнело уже, пойдём домой, сынок.

— Пойдём… — и мальчик взял папу за руку.

За ужином ребёнок сидел тихо, не произнёс ни слова. Дед рассказывал о лесных делах, то и дело подшучивая над внуком. Мальчик смеялся вместе со всеми, но ничего не говорил.

— Вот это да! — удивлялась мама. — Сказал, что разговаривать научился, а сам всё молчишь, сынок!

Мальчик смущённо улыбнулся.

— Понимать больше стал, — хитро ответил за внука дед. — Понимать…

Перед сном мама, как обычно, подошла к постели ребёнка, чтобы убаюкать его. Но мальчик уже крепко спал, а рядом с ним спал и громко урчал большой полосатый кот. Мама села на краю кровати и ласково, по-новому, смотрела на сына, ощущая гордость за него. Потом погладила сына по голове, погладила кота, встала и постояла ещё немного рядом. Она тоже слышала колыбельную, которую пел ветер в камышах…

Владимир Заокский. ss1@ru.ru