Александр, один из первых жителей Рос, встретил меня на автомобиле в деревне Падневичи (недалеко от городка Раков). Деревни в этих местах стоят плечом к плечу. Некоторые — довольно оживлённые, другие постепенно угасают под звон пустых бутылок. В селе, расположенном прямо напротив экопоселения, осталось всего три двора…
— В Росах уже около 50 человек, причём 10 дворов уже зимуют, — рассказывает Александр, пока мы рассекаем по гравию вдоль вытянувшегося по правую сторону посёлка. — Планируем, что со временем Росы расширятся — появятся дома по другую сторону дороги. Вообще, идеальный размер такого поселения — 100 дворов, то есть около 300 человек. Тогда и школа понадобится… А пока вот согласовываем с местными властями названия улиц.
Автобус проходит здесь два раза в неделю, электричество в молодое поселение провели пару месяцев тому (телефон и водопровод — на подходе). До этого вечерами жгли свечи. То есть зимний день кончался часов в 7 вечера.
Чтобы начать жить в Росах, недостаточно просто купить кусок земли, построить дом и наведываться на уикенд для совершения ритуальных плясок вокруг раскалённого мангала. Процесс перехода в статус «помещика» пусть ненавязчиво, но всё же напоминает обряд инициации. Человек начинает общаться с единомышленниками и посещает еженедельные собрания общественной организации «Сотворение», которой, кстати, помогают белорусские чиновники, бизнес-структуры (в частности, крупный мобильный оператор) и просто близкие по духу. Недавний пример активности центра — посадка дубовой аллеи возле претенциозного воплощения белорусского хай-тека — Национальной библиотеки. Затем кандидат наведывается в посёлок, живёт в гостевом доме. На росичском вече, которое проходит раз в две недели в живописной беседке с кострищем, голосованием определяют степень сознательности новоиспечённого поселенца. Затем небыстрый процесс юридического оформления права на землю, строительство дома…
Гостевой дом находится на отшибе, в гуще Налибокской пущи, некогда контрабандисткой, а позже партизанской земли обетованной.
— Надо новый дом строить, — вздыхает Александр. — Этот старый, гостей размещать всё труднее.
— Часто приезжают?
— Постоянно! И со всего мира. Даже из Германии, Канады, Ирландии селиться хотели.
Внутри деревянные полати в два этажа, карта посёлка на стене, книжная полка, обеденный стол и, немного неожиданно, компьютер с принтером в углу.
— Тут у нас холодильник, тут крупы… — заботливо начали просвещать меня будущие помещицы и сразу же предложили попробовать самодельного хлеба на капустном листе.
Само собой, что встают в Росах рано. Новички ездят в сельсовет, чтобы утрясти юридические вопросы, уходят на свой участок или облагораживают территорию вокруг. В первый день мы прорубали путь в светлое будущее, то есть расчищали от бурелома дорогу в посёлок, пока не увидели крыши самых разнообразных домов: похожих на крестьянские хаты, напоминающих восточные пагоды — кто во что горазд. В выходные ребята сооружали исполинскую теплицу и тревожно наблюдали, как сохнет в земле глиняный фрагмент печи.
— А откуда вы узнали, как печку делать? Кто научил? — спрашиваю у Саши — в ближайшем будущем помещика.
— Сам научился. Кое-что почитал, а так — силой воображения: представил, как должна выглядеть, и начал делать.
Большинство пока живёт в Росах наездами. Помещики — люди в основном семейные. Часто бывает так, что, например, жена с ребёнком проводит большую часть недели в гостевом доме, а муж приезжает на выходные. Рассказывает прочно обосновавшийся с семьёй в Росах Игорь:
— Я всю жизнь старался подальше держаться от города, пытался жить на хуторе. Три года с семьёй искали такое место, где будет спокойно, хорошо, где будут жить наши друзья и единомышленники.
— Это похоже на деревню?
— Нет, совсем другой менталитет.
— ?
— Например, у них праздник: либо пьют, либо ничего не делают. Для нас в любой день дерево посадить — самое то.
Население посёлка пёстрое. Самому молодому росичу ещё нет и одного года, самые взрослые относятся к категории, которую принято именовать «лица пенсионного возраста». Хотя молодёжи очевидно больше, и это вполне естественно — легче преодолеть инерцию, сняться с места и начать новую жизнь на новой земле. Среди поселенцев можно найти студентов, бизнесменов (причём довольно состоятельных), таможенников, строителей, звукорежиссёров… Почему-то очень распространённый ответ на вопрос, кто вы по профессии, — программист.
В поместьях рождаются дети (уже семеро на все Росы). Пока приезжие из города кутаются в шерстяные свитера, поселенческие полуторагодовалые малыши ходят босиком и плещутся на берегу поместных прудов. Они больше похожи на детей из японских семей: едят, когда хотят, спят, когда устают, идут туда, куда глаза глядят. Ловкая система насилия и ограничений, известная как «воспитание», заменена уважением и доверием.
Похоже на то, что стремительно деградирующий институт семьи обретает здесь второе дыхание. Когда под ногами почва — прибегать к корням получается проще. Для минских жителей, наверное, процентов на 90 горожан в первом–втором поколении, это актуально особенно.
В посёлке не скрывают: большие надежды возложены на то, что земля позволит не просто жить здоровой жизнью, но и зарабатывать.
— Деньги должны идти к нам сами, — говорит Александр. — В крупных Родовых поместьях уже создают товарные знаки, и торговля идёт вовсю. Когда у нас будут достаточные объёмы, мы тоже к этому придём. Причём цены думаем делать в несколько раз выше, чтобы разрекламировать товар. В Европе существует система сертификации экологической продукции. Сертифицированный фермер может продавать овощи и фрукты дороже. Разумеется, это накладывает на него ряд ограничений: например, он не имеет права использовать химические удобрения. Уверенными шагами эта система идёт и к нам.
По вкусовым качествам экологическая продукция мало отличается от обычной. Дело тут скорее в бренде, наклейке. А вот продукты, выращенные в Родовых поместьях, будут качественно отличаться — разницу можно будет почувствовать просто на вкус.
Многие в Росах уже подвизаются на предпринимательском поприще: кто-то помогает в строительстве, кто-то выращивает французских бульдогов, продаёт овощи или осваивает промыслы. Однако поселенцы категорически открещиваются от определения «фермер»: дескать, на первом месте самосовершенствование, а не заработок. Да и методы обработки земель и растений, практикуемые фермерами, там не в чести.
В гостевом доме вечером все собираются за одним столом. Обсуждают вкусную и здоровую пищу (маятник интересов качается от ведической кухни до сложных нюансов сыро- и сухоедения), альтернативные и традиционные способы выращивания растений, философско-религиозные системы. В Росах большинство не едят мяса, не курят и не пьют. Впрочем, это не жёсткое правило или ограничение.
Я по достоинству оценил настоянную сутки в воде гречневую крупу. Хотя потом малодушно поглощал в берёзовой роще тушёную говядину.
После ужина кто-то упирается в молочно-белый прямоугольник ноутбука Apple, кто-то достаёт плеер, играет в шахматы или укладывает спать ребёнка. Иногда гости и владельцы поместий собираются в большой беседке возле домика, жгут костры и поют под гитару — в такие моменты они напоминают старозаветных бардов из 70-х. Главное отличие в том, что добрая половина из них с восходом солнца превратится в крестьян.
— Без идеологии народ на землю не пойдёт, — без стеснения говорят в посёлке. Основой такой идеологии для всех Родовых поместий стали книги Владимира Мегре. С увлечения этой литературой всё и началось.
Наверное, это самый сложный, не сказать — скользкий, момент во внешнем восприятии жизни посёлка. Анастасийцев неоднократно объявляли сектантами, Мегре провозглашали мошенником.
Росичей от адептов очередной харизматической лихорадки выгодно отличает полное отсутствие агрессивных миссионерских выпадов. Никто тут не хватает за рукава и, тыча перстами в книжки, не начинает вкрадчиво проповедать в том смысле, что надо бросить всё, отпустить себе бороду… и т. д. Тут живут люди самых разнообразных убеждений. Чётких правил, установок, ритуалов, практик нет. Жизнью посёлка никто не управляет, взносов никаких не существует. Расселение на территории Рос исключительно единомышленников закреплено с местной администрацией на уровне устного договора и честного слова.
Поселенцы могут всему происходящему в мире отыскивать подтверждение в словах реальной или придуманной Анастасии, верить в летающие тарелки… Но они знают, что вырастить тыкву помогают не гуманоиды, а упорный труд. В своей наивности и активности они куда симпатичнее стынущих у телеэкранов мегаполисных студней.
— Минимальный размер участка — один гектар, — объясняет Александр. — На такой территории можно создать замкнутую экологическую систему. Мы стараемся вписать участки естественным образом в ландшафт местности. По периметру сажаем живую изгородь, она является ветроломом, снегозадержательной полосой и создаёт необходимый микроклимат. Тут не найдёшь растения, которое было бы посажено просто так. Каждое дерево имеет свою функцию и предназначение.
Получить землю в последнее время стало проще. Около 25 соток можно купить в частную собственность, остальное — взять в долгосрочную аренду. Новые поселенцы уже не сталкиваются с подозрительностью чиновников: дескать, зачем столько земли, почему она обязательно должна быть одним куском, а не как у сельских жителей — разбита на несколько участков.
Впрочем, земельное законодательство меняется быстрее, чем созревают помидоры в просторных теплицах помещиков, и что будет дальше — предугадать сложно. Росичане надеются, что когда-нибудь этот гектар будут давать безплатно. Каким бы трюизмом это ни звучало, но земля любит хозяина. Может быть, «некоторые экономические трудности» последних времён подстегнут решить вопрос и с теми колхозными просторами, которые не обрабатываются и пребывают в запустении: администрация, может, и рада бы, но по закону не имеет права их никому ни продать, ни отдать.
Предполагается, что в Родовом поместье помещик построит не просто дом с приусадебным участком, а создаст настоящий миниатюрный Эдем. Строят жилище из экологически чистых материалов, вырывают пруд, пытаются возделывать неклассическими способами почву и выращивать экзотические для наших широт культуры. Мне показали и рассказали про метасеквойю, съедобные каштаны, гинкго билобу, орехи Зибольда и Максимовича и бог ещё знает что.
— В своём доме я хочу совместить все экотехнологии, — говорит Александр и отводит меня к смотровому окошку в стене. — Основная часть построена из соломенных блоков, а кухня из лёгкого самана (глина плюс солома). Сверху штукатурка или вентилируемый фасад. Толщина стен — 50 сантиметров. С пожарной точки зрения такие дома гораздо более безопасные, чем просто деревянные. Всё, вплоть до мебели и печи, делал своими руками. Разве что доску сам не строгал и шурупы не ковал.
Росичи увлечённо изучают ландшафтный дизайн, фэн-шуй и пчеловодство. Сажают не только плодовые деревья, но и берёзы, дубы, ели. Вообще, деревья, — наверное, ключевой пункт их экологической программы. Такое ощущение, что они первые всерьёз восприняли сетования самого известного пропагандиста саженцев чеховского доктора Астрова из «Дяди Вани»: «Лесов всё меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днём земля становится всё беднее и безобразнее…».
В соседней деревеньке, куда я ходил покупать парное молоко и прочие отнюдь не постные деликатесы, к жителям Рос относятся одновременно и с уважением, и с иронией.
— Посадють пару кустов картошки, рядом дерево какое-то — что это такое, а? — улыбается 80-летний дед.
— А правда, что не пьють гарэлку?
— Похоже на то.
— Хм… Не пьють… А вот какой они нации будуть?
— Наши.
— Наши… Тутэйшыя, — качает головой старик.
Поселенцы свято верят, что путь, выбранный ими, не просто хороший или передовой, а единственно возможный. Городская цивилизация не оправдала себя и переживает коллапс. У человечества нет иного шанса на выживание перед лицом кризиса, войн, техногенных катастроф, кроме как вернуться к истокам.
— Идея будет распространяться, как же иначе?! Таких посёлков будет становиться всё больше, — говорят в один голос поселенцы.
Они внимательно отслеживают всё чаще звучащее в речах политиков и общественных деятелей словосочетание «Родовое поместье»: от верховного муфтия России до Дмитрия Медведева и Александра Лукашенко.
Видят намёк на перемены в разнообразных концептуальных проектах, вроде «малоэтажной России» или агрогородков и надеются на улучшение законодательной базы.
Любопытно, что будет дальше. Как закончится этот эксперимент, предугадать сложно. Поселенцы настроены оптимистично и считают процесс переселения «на землю» необратимым. Однако, может, запал новообращённых угаснет, Родовые поместья войдут в историю как одно из многочисленных благовидных, но безплодных начинаний... Есть и другой вариант: мы наблюдаем воскрешение, ребрендинг дышащей на ладан деревни. Кто знает.
www.belaruspartisan.org. | 
