Предыстория

Во время одной из поездок в Забайкалье случай свёл меня с человеком потомком старообрядцев, коих в Восточной Сибири называют «семейские». В тесном общении этот человек (зовут его Алексеем) поведал о том, что в молодости, сразу по демобилизации со срочной службы, отдыхая положенные три месяца, помогал деду ладить дом в одном из дальних семейских поселений в Бурятии. И довелось ему подержать в руках старые религиозные книги, среди которых были даже рукописные. Их вынесли проветрить под лучи осеннего солнца, точно так, как принято в деревнях выветривать подушки и перины. Эти книги были привезены из Польши, с берегов Буга и Ветки, переселенцами-старообрядцами, которых конвоировали до Забайкалья в Верхне­удинский округ Иркутской губернии. А в Польшу они попали, «спасаясь» от никоновских реформаторов церкви, со Среднерусской равнины, откуда именно, никто не ведает, триста лет прошло.

Книги были религиозные, в старой орфографии и, как сказали моему знакомому, на старославянском языке. Они его нисколько не заинтересовали — в те годы молодой человек был далёк от веры. Кроме одной книги. Она была рукописная и отличалась от других наличием каких-то непонятных рисунков. Сейчас бы это назвали тетрадью, но у семейских это слово не в ходу, всё, что переплетено, — книга. Мой товарищ попросил хозяев, у которых они с дедом гостевали, прочитать, о чём там написано. После натужных попыток произнести вслух несколько фраз из книги хозяин махнул рукой и послал кого-то за соседкой. Вскоре пришла бабушка, очень в годах, но с гладким, почти без морщин лицом и живым взглядом. Первое, что она сказала, взяв книгу: «Так то ж не для службы-то». «Нам и не надо-то, внучку моему картинки любы», — отвечал дед моего приятеля. Тетрадь эта, то есть книга, как пояснила соседка хозяина, была чем-то вроде сельской летописи, хроники, и велась, вероятно, писарем при сельском старосте. Деловито перевернув без всякого трепета перед стариной несколько листов, наша переводчица со старославянского протянула: «У-у-ж-то-то, до Никона-то-супостата чертано».

Да, эта тетрадь относилась к дониконовским временам, когда рафинированное византийское православие (тогда оно называлось правоверием — калька с греческого «ортодоксис») живало во здравии по преимуществу в больших городах, напротив же, в уездах да сёлах вера Христова не простиралась сильно далее церковной ограды да красного угла в хатах. Весь, село и деревня жили своими традициями, праздниками и обрядностью, где Христос был зачастую лишь одним из… Такое положение, особенно на севере, в верхнем и среднем течении Волги, позднее назовут двоеверием.

Что было в тетради

Рисунок в старой тетради-хронике, так заинтересовавший в те годы моего доброго приятеля, был не чем иным, как схемой-зарисовкой устройства кострища, которое ладили близ деревни на празднование Купалы — в самую короткую ночь лета (понятия Ивана-Купалы во времена оные ещё не существовало, как и слова «год»). Молодой человек зарисовал, как смог, схему и записал то, что прочитала старушка, относящееся к сему. Мы не­много обсудили, почему писарь-летописец счёл важным описать это устройство, ведь праздник был не первый год и кострище ладилось не впервые. Сошлись с приятелем на том, что в это лето кострище было задумано как-то по-новому, или, напротив, человечек какой забрёл в веси сии да поправил в знании старых традиций. Быть может, и так, помыслили мы, что предвидел, предчуял писарь наш наступление времён суровых и порешил разумением своим справедливым: на что уста не разомкнутся, то бумага сохранит. За то нам к нему поклон и благодарствие сердечное.

Всё, что ниже описывается, — не единожды проверено на деле. Самая важная вещь — все мужи, принимающие участие в празднестве, должны участвовать в слаживании кострища, только так выходит ладное действо, а дело это не на пять минут, и трудов, и пота востребует премного.

Обычно устройство такого кострища мы проводили с 10 утра до 4–5 вечера не менее восьми мужей. После полудня, до трёх часов, возжигается от Солнца малое полуночное (северное) кострище, от него после захода Солнца возжигается главное (об этом ниже). Сам праздник начинается не раньше 6 часов — мужи после трудов должны омыться, привести себя в порядок, обрядиться.

Конструкция домовины

Итак, главное кострище, оно четырёхъярусное, строится из четырёх конусов таким образом, что меньший находится под большим. Между ярусами должен быть некоторый воздушный промежуток шириной не меньше чем в 1–2 ладони, это не всегда получается, но к тому следует стремить свои усилия. Каждый ярус имеет своё название. Нижний — лучинный, его высота — один аршин (около 70 см), над ним ладится курной ярус высотой два аршина, третий ярус — ярь — высотой три аршина, четвёртый — домовина, или домна, её высота и высота всего главного кострища 4 аршина.

Часто над купальским кострищем ладят колесо, но в тетради ничего о колесе не упоминалось. Все ярусы ладятся из брёвен и толстых веток сухостоя, которые обрезаются соответственно высоте яруса. Тонкие ветки и сухая трава используются только для уплотнения лучинного — он должен дать жар для высших ярусов. Брёвна домовины ставятся так (чтобы случайно не разрушить ниж­ние ярусы): два бревна смыкаются вверху и удерживаются каждое 2–3 мужами, затем другие мужи примыкают к ним ещё два бревна по правую и по левую руку, к сему четырёхграннику примыкают другие брёвна, страхуя, поддерживая основу. Каких-либо крепящих элементов вроде проволоки никогда не использовали, конструкция домовины всегда получалась самоскрепляющаяся и всегда стоит до прогорания большинства брёвен домовины. Единственный совет — верхушки опорных домовин можно стесать для большей устойчивости под 45 градусов на одну треть диаметра.

Брёвна домовины обязательно нужно ошкурить от коры, считается, что кора впитывает все нечистоты материального мира и не только, защищает дерево на всех планах, видимо, это так и есть, к тому же кора — основной источник искр во время горения, поэтому это надо сделать и во избежание порчи одежды. Желательно очистить от коры и брёвна, идущие на ярь.

За аршин при устройстве кострища мы брали и 72 сантиметра, и 1 метр, и чуть больше, сути это не меняет, коли в остальном всё по ладу устроено. Разумно же исходить из длины имеющихся в количестве брёвен на самый высокий ярус, домовину; от неё на четверть меньшей длины дерева идут на ярь и вполовину меньшие на курной.

Теперь уместно маленькое отступление. Доводилось быть немало изумлённым, находясь средь трёх десятков трезвых и в добором здравии мужей, внимать речам, что, мол, от столь большого кострища возможны возгорание сухой травы и, как следствие,  полевой пожар. При всём том на краю поляны стоит под два десятка машин, в каждой — по огнетушителю. Поражает являющаяся подчас неуверенность мужей в своих силах и мелкий-мелкий, насекомый страх, нет, страх — слишком сильное слово, — боязнь. Боязнь озаботить себя хоть каким-то возможным безпокойством или лишними телесными движениями. Речь, прошу заметить, об апрельском сухостое, празднество же наше — в июне. Вблизи хвойного леса кострище устраивать не стоит, дубовый же лес не горит как факт, даже захламлённый сухостоем. Факты каких-либо возгораний от купальского кострища мне не известны. К тому добавлю: возжигание главного кострища происходит после захода солнца, в пору выпадения на землю первой вечерней росы.

Итак, главное кострище сложено. Но это ещё не все приготовления. На полуночь (к северу) от главного сложено и возжено от солнца малое кострище (фокус от лупы или телескопа со снятым окуляром направляется на крупный чёрный шрифт на бумаге — белая бумага тлеет, но не возгорается; получалось возжигать и пух кипрея, затемнённый в йоде). Малое кострище ладится в один аршин, но брёвна должны быть толстые, и гореть оно должно, пока не разгорится главное кострище, пища для огня в это кострище по надобности подкладывается, для этого определяются восемь мужей — костровых, которые попеременно поддерживают полуночное кострище, а позже единовременно будут возжигать главное от малых кострищ.

Кроме полуночного ладятся ещё семь малых кострищ — посолонь (по ходу солнца) от полуночного: полуночно-восходное, восходное, полуденно-восходное, полуденное и так далее. Середины этих кострищ располагают на четыре аршина от края домовины главного кострища  (здесь об аршине верно то же, что сказано в описании ярусов). Мужи-костровые распределяются по малым кострищам, задача — поддерживать их горение до возжигания главного.

Зачин возжигания

Пора зачина возжигания кострища наступает, когда солнышко пребудет на четыре пальца (от вытянутой руки) от окоёма (горизонта). Возжиганию сопричаствует воспитие братины. Празднующие мужи, жёнки, детки и отроки становятся вокруг собора кострищ, наполняют братину сурьей и передают её посолонь (по ходу солнца), правой рукой принимая, левой отдавая, держа двумя руками, делая глоток или два, сколь возжелается. Пред тем как пригубиться, человек речёт для всех слово, всё, что возжелает высказать, или просто славит кого-либо из богов, кого возжелает, или предков. Любо народу, коли дитё речет слово простое: «Слава бате, слава маме!» — это тоже славление предков. Сказано слово, отпивается сурья, братина передаётся по левую руку стоящему. По исчерпании сурьица доливается.

Костровые в то время возжигают малые кострища один за другим. Окорм­ляющий полуночно-восходное кострище воспаляет светоч (факел) от полуночного и несёт его к своему, делая при этом спиралеобразное вращение светочем посолонь в направлении своего кострища, светоч при том перемещается вдоль земли (не вертикально), таким образом огонь движется от кострища к кострищу по спиральной траектории. Таким же движением возжигается и главное от восьми малых. Как кострище занялось яро, к нему подходит окормляющий восходное кострище и повторяет действо, возжигая своё. Так одно за другим возжигаются семь малых кострищ, помимо полуночного. По времени того братина обходит круг за кругом и речи да славления оглашаются. Как заярилось последнее, полуночно-закатное кострище, славление останавливается (но братиной должен быть пройден хотя бы один круг), костровые готовят светочи к возжиганию главного кострища.

Одно уточнение: обычно празднество начинается задолго до действа возжигания, и воспитие братины является его кульминацией. Но можно и открывать празднование воспитием и единовременным возжиганием кострища — тогда это получится полностью ночное празднование. Завершается празднество также воспитием братины и славлением, но уже круг углей купальского кострища — глубокой ночью или на восходе солнца, коли празднество задумано от заката до восхода.

Возжигание главного кострища проводится единовременно восемью костровыми, возжёгшими светочи каждый от своего кострища и такими же спирале­образными вращениями посолонь подносящими огонь к лучинному ярусу (обычно мы используем единократные светочи — черенок с намотанной и закреплённой сухой травой, посему их заготовлено должно быть 15 штук, возможно применить и долгогорящие светочи на топлёном мас­ле). Круг при том берётся за руки, сначала двигаясь медленно посолонь лицом к кострищу, произнося хором речицу-заговорную (текст в конце статьи — не из тетради, он сложился за время проведения праздников). При этом в такт слогам соединёнными с соседскими руками качают взад-вперёд, перед ударными слогами второй и четвёртой строки — «пог-А-сло» и «ж-А-рко» — руки возносятся вверх и после произнесения ударного слога резко опускаются вниз, после этого символически выдувается воздух в сторону кострища. Движение лицом с произнесением заговорной происходит несколько кругов, затем круг может перейти на бег, покуда кострище не займётся яро. Коли празднующих достаточно, возможно образовать два круга — внутренний, по большей части состоящий из мужей, движется посолонь, а внешний, преимущественно из жёнок составленный, вращается осолонь.

Сурьица готовится следующим порядком. Взять по единой части молока коровы, козы и овцы, смешать в сосуде с единой же частью мёда, добавить хмель. Сей сосуд семь полудней да семь полуночей держать на лугу средь цветов-медоносов, днём под солнцем, ночами под звёздами. На деле же мы овечье молоко заменяем коровьим или делаем пополам с козьим. Хмель следует завязать в марлю — три-четыре связки. Вместо хмеля мы пробовали опару (пшеничное или ржаное зерно, растолчённое, залитое водой и настоянное в тёплом месте 12 часов), что кому болен по нраву. Ёмкость же для приготовления сурьи возможна различная — делали и в трёхлитровой банке (удобно взять с широким горлом), и в 12-литровой эмалированной кастрюле. Под ёмкость следует подложить толстую досточку или солому, дабы избежать переохлаж­дения от земли ночами; готовили сурью и, ставим на крышу... Настоявшийся напиток есть жидкость, разделившаяся на три слоя: вверху творожная масса (очень вкус­ная и сладкая), внизу осадок, в серёдке же собственно сурья необыкновенного золотистого, почти самосветящегося цвета, сравнимого, пожалуй, только с цветом полуденного солнца. Затеявший труды восчует сам: коли видом сурья вызовет восторг душевный, стало быть, оно то самое! Всплывший творог выбирают, напиток осторожно, дабы не поднять осадок, переливают или вычёрпывают половником в другой сосуд, из коего будет наполняться братина. Сурья может созреть и через шесть, и даже через пять суток, переливается обычно за день до празднества или тем же днём поутру. Коли нет в употреблении деревянной братины, возможно взять в дело любой сосуд из естественного материала.

Очищение

На фотографиях, сделанных на одном из купальских праздников,  (в лето 2008), было огромное количество «энергетических шариков», такого количества и разнообразия мне не доводилось снимать нигде, кроме как на Купалу, с кострищем, сложенным описанным ладом. Что это такое? Так выглядит «ментальный мусор», выброшенный за пределы человеческого мозга. Это видимые посредством камеры проявления катарсиса, духовного очищения. Ту же картину можно заснять в храме во время исповеди или причастия, но гораздо менее плотную. Это не обрывки энергетического кокона, ауры человека, а именно структуры, вышедшие из мозга людей, как сказал бы нейрофизиолог, в результате «переформирования устоявшихся синоптических связей», содержание которых суть образы, созданные мозгом для внешних явлений. Вредность таких нейрообразов в том, что, однажды сформировав такой образ, мозг в дальнейшем лишь сравнивает внешний поток данных на соответствие имеющимся образам. Так мы воспринимаем слова, не расчленяя их на буквы, так воспринимаем зрительные образы и даже цвета! Да, да, цвета! Тот, кому посчастливилось испытывать сильную влюблённость, знает, как меняется цветовосприятие, каким ярким, насыщенным, с тонкими переходами оттенков выглядит всё окружающее, имеющее цвет — это в результате гормонального перехлёста восприятие осознающей структурой мозга идёт непосредственно с сетчатки, минуя сформировавшиеся и сильно усреднённые образы цветовосприятия. По-простому говоря, наш мозг осознаёт внешнюю действительность через матрицу образов-стандартов, им же и созданную для собственного удобства. В самом деле обрабатывать, сопоставлять уже имеющиеся структуры куда «удобнее», привычнее и «проще», чем полноценный поток внешних сведений со всеми новыми нюансами. Достаточно лишь сопоставить поток из внешнего мира с наиболее подходящим из имеющихся образов-стандартов, и дальше работать уже с этими образами-моделями по проторённой, так сказать, дорожке. Беда лишь в том, что при этом отсекаются тонкие моменты, нюансы, новообретения постоянно меняющейся внешней действительности. Таков механизм формирования косности мышления, или корраха души (в терминах Даниила Андреева). Парадокс состоит в том, что мозг не стареет, стареет сознание, всё более отгораживаясь от мира собственно выстроенной матрицей образов-стандартов. Чем более таких заматеревших образов, тем более искажено представление личности о внешней реальности. Как пример — представление обы­вателя о «секте», сознание неспециалиста не имеет чёткого понятия об этом явлении, но какой-то образ-схема теплится, достаточно во внешнем потоке ключа-идентификатора, например, слов «не такие, как все», и всё — щёлк, мозг отключился от внешнего и дальше работает с внутренним объектом под иероглифом «секта». Знакомо, правда?

Посему так полезен человеку катарсис, очищение, что есть суть переформатирование «устоявшихся синоптических связей». А эти шарики, появляющиеся иногда на фото, — никакие не «сущности», так выглядит наша память вне мозга, внутри эта структура гораздо компактнее и находится внутри синапсов (отростков) множества нейронов. Физически эти структуры имеют ту же природу, что и шаровая молния, это слабо напряжённые шаровые молнии, и так же, как у них, срок существования этих структур недолог. Шаровая же молния, общепризнанно будучи электромагнитным явлением, до сих пор единственная из этого класса не описана через классические уравнения Максвелла, на язык которых положены все прочие электрические и магнитные явления. Оттого есть единственное чудо, признанное наукой.

*     *     *

Речица заговорная на кострище.
Гори-гори Я-А-асно,
Чтобы не пог-А-А-сло!
Гори-гори Я-А-арко,
Чтобы было ж-А-А-рко!
Разгорайся наш костёр,
Ты проворен и шустёр,
Ты Ярилы свет и дух,
Ты Стрибога лёгкий пух,
Ты Перуна блеск меча,
Искра Родова луча!
Гори-гори Я-А-асно…

Добрых вам праздников, друзья!

Валерий Соломин (Валеяр). д. Гривки, Саратовская обл.
solominvalerij@yandex.ru.