Прочитала в мартовском номере «Родовой Земли» откровения Ольги Макаровой о родах, о детях, и мне тоже невыносимо захотелось пооткровенничать. Редко со мной такое бывает, чтобы так вот жизнь просилась на бумагу. Ну, раз просится…

Сочинение моё на тему: «Как мы с мужем воспитываем детей». Муж, кстати, попросил эпиграф вставить:

— Как вы воспитали таких замечательных детей?
— Я с ними просто жила…
(Из разговора с начальницей мужа В. Г. Локтионовой).

Пойду с начала. Старшего сына родила я как положено, пройдя все трудности лучшего в городе роддома. Выйдя оттуда, однозначно решила — больше сюда ни ногой. Был 1997 год, о домашних родах я тогда слыхом не слыхивала, жила по правилам: кормление по часам, прививки, врачи и прочие мучения. Потом прочитала В. Мегре. И была просто ошарашена. Оказалось, всего этого можно не делать, ещё оказалось, что мы с мужем совершенно разные люди...

Конечно, я встретила своего по-настоящему желанного мужчину. И спросила его немного погодя: «А как мы с тобой детей будем воспитывать?». А он: «А чего их воспитывать? Их любить надо». Так, думаю, видно, он мне в этом деле не помощник. Я ведь уже была научена, какое это тяжкое занятие, а он ещё нет.

Потом родилась Машенька, и пришлось мне срочно переучиваться.

Родилась она дома, в квартире, правда, своего поместья у нас тогда не было. Обошлись без акушера. Рассуждала я так: «Родила же моя кошка по осени, сама управилась, а я чем хуже». Тело моё, к сожалению, помнило боль первых родов и дало о себе знать, а я об этом как-то не подумала. Но я так хотела дочку, что, когда обняла её, забыла всё, хотелось только молиться.

В консультацию женскую на учёт вставать не стала, в поликлинику  детскую — тоже. Честно говоря, даже полис не оформила. Шибко меня отворотило от больниц. Ну и спасибо им за это огромное!..

Стали мы с Машей жить-поживать помаленьку. Ела она, когда хотела, засыпала, когда душа просила. Периодически плакала, без причины вроде. Сейчас-то я понимаю — мы ж в квартире жили.

Сложнее всего было выходить с ней на улицу. Одеваться-обуваться Маша не любила. Да и до сих пор любимое состояние — голышом. Теперь-то мы в своём поместье живём, здесь малышня в таком виде — норма. А в городе я с этим честно боролась: одену Машу как надо, выведу в песочницу и молча гляжу, как она это всё скидывает и лезет на самую большую горку, это в год-то от роду. Бабушки-мамочки пальцами тычут: ай-ой, ребёнок босиком, без штанов и т. д.

Им тоже большое спасибо, здорово они нас подтолкнули переехать на родину.

Теперь мои детки блаженствуют, зимой и летом гуляют в чём вздумается. Сунули ноги в валенки и вперёд... А иногда и про валенки забудут...

С появлением поместья родилась у нас Алёнушка. Было это гораздо вдумчивее и осознаннее. Росла она у меня в животике на кедровых орешках, прогулках по лесу, вдали от всякой суеты. На свет появилась в баньке. Родилась и молчит. Я, надо сказать, струхнула. Наслышана же была о всяких там осложнениях: дыхание спёрло, слизь забилась, передавило чего-нибудь. Я её встряхнула легонько. «Кричи», — говорю. Потом вижу, а она дышит спокойненько и ждёт, когда я её к груди приложу. Да, думаю, ещё одна сказка, что дети орать должны после рождения. Чего орать-то, если и так хорошо!

Алёнушка и по жизни всё воспринимает спокойно, философски, если что не так, отойдёт и смотрит со стороны. Хотя, если что захочет по-настоящему, добивается этого отменно (это я так рекламирую осознанное рождение детей...). С Машей общение у них своеобразное. Мы с Женей (мужем), честно говоря, так не можем. Например, стоит Алёна и на своём тарабарском языке объясняет Маше, что она, дескать, свечка. Маша её выслушивает и говорит: «Если ты свечка, то стой прямо, а то парафин прольётся!..».

Меня всё время тянет сказать что-нибудь умное, авторитетное — родительница всё-таки. Но Маша вечно в тупик ставит. Говорит однажды: «Я когда вот так ногой по кровати двигаю, что-то светится». Только я собралась выдать про электризацию, намагничивание и прочее, как она опередила: «Да глюк (!), наверное». Это в четыре-то года!

Вообще, по поводу свободы слова, питания и всякой другой свободы я много открытий сделала от своих «малышей». Я когда их «малышами» зову, и меня посюсюкаться тянет, они на меня так смотрят… Иногда позволяют, конечно, но в основном: Алёна руки на груди скрестит и твёрдо так заявляет: «Я», а Маша прямо спрашивает: «Почему ты меня так называешь?». И вправду, не веду же я себя так с соседями!..

Нынче осенью вздумалось мне здоровое питание наладить. Всё, говорю, со вчерашнего дня правильно питаемся. Насмотрелась на соседей: кто голодает, кто сыроед, кто с особой любовью всё готовит, мне тоже захотелось. Книжек кой-каких почитала. Решилась, в общем. Вегетарианцы-то мы давно, лет 10, мясо-рыбу не едим, но в остальном — всё как придётся. Теперь же, говорю, мы будем есть только правильную еду, по Шелтону. Каши, супы — вредно; сыр, яйца — туда же; хлеб — брожение вызывает. Почитайте Шелтона, кому интересно.

Купили мы яблок, апельсинов, орехов ящиками. А Маша сладко так: «Мамочка, мне ну так сильно охота Ролтона…». И чем дальше, тем больше ей его охота, и голосок всё ласковее. И старший туда же: «Может, шоколаду сварить?». Доняли, конечно. Напекла я им блинов да пиццу с сыром. Поняла, что плавнее как-то надо новшества внедрять.

Такие вот «пироги», оказываются, когда пытаешься «воспитывать» ведруссов. Хотя ясно же, как божий день, кто кого тут воспитывает. И надо сказать, что от этого их труда я каждый день становлюсь всё понятливее и счастливее. Сама, конечно, тоже стараюсь, но они такие «убыстрители», как сказал один соседний мальчишка. Так что, хотите побыстрее в светлое будущее — дайте волю своим крылатым потомкам (у них под крыльями явно реактивные двигатели затесались…).

Юлия Попова.

Родовое поселение Солнечная Поляна, г. Томск.