Июльское солнце разогревало начатый день. Восьмой час, а уж так палит, что от утренней росы и следа нет. Ветерок, хорошо, хоть маленько обдувает, можно будет ещё поработать, сделать что-нибудь. Собирался последним окном заняться, утеплить к зиме. Тревога какая-то в груди не даёт сразу встать. К боли по всему телу уже привык. Ноги и руки вздулись, кожа натянута, как на барабане... Рука потянулась к пакету с лекарствами. Рядом на столе запрыгал от вибрации сотовый телефон.
— Да! Здравствуй, Света. Нормально. Как спал? Да жарко было. Раз десять просыпался. Нет, не надо. Побудь ещё с сестрой. Как она? А что врачи говорят? Понятно. Ну, к концу месяца приедешь. Чего по жаре в транспорте мучиться. А там, может, будет прохладнее. Всё нормально. А зачем тебе вечером звонить? Марина, соседка, мимо идёт каждый день, заходит, спрашивает, мол, не надо ли чего. Да, у меня всё есть. Слушай, тут на столе в бане лежат планы дома. Скажешь детям, чтоб ближе 10 метров к дому деревья не сажали. Чего — сам-сам. А вдруг потом забуду. Ты вспомнишь. Сейчас работать пойду. Хватит деньги тратить. Пока. Ага. Ну, позвони вечером, если хочешь. Целую.
Света. Светланка моя… Хорошую мы жизнь с ней прожили. Кабы умнее был, оно, конечно, можно было бы и лучше. Друг другу не изменяли. Ссорились, но не сильно, как у людей, до развода не доходило. Детей двоих вырастили. Старшая — Людка, на мать лицом похожа. А характер мой, тихий, но упёртый! Только вот непутёвую жизнь себе сделала. С мужем развелась, дочку растит одна, все силы на работу уходят. Денег мечтает больше заработать. А кто их много своим горбом зарабатывал? Мы с матерью всю жизнь на Севере... большие деньги в руках были. А что теперь? Пенсия чуть больше, чем у других, нищенские копейки.
Сын Пашка на меня больше похож, а характером в мать. Мы со Светкой всё на работе. А он вырос следом за сестрой. Та гулять, и он с ней. Школа побоку! Тоже не может всё никак свою личную жизнь наладить, хоть уже и за тридцать. То с одной живёт, то с другой. Работы постоянной нет. Дочка его где-то растёт в чужой семье, видится с ней редко, только деньги отдаёт. Не смогли мы детям счастье дать. Почему так получилось? Мы же ничего для них не жалели. Они у нас добрые, хорошие. Для нас тоже ничего не пожалеют. Но как-то не сложилась у них жизнь. Эх, лет двадцать бы назад сюда приехать! Силы были и деньги. Я бы своими руками здесь такое настроил! Может, дети здесь другими бы выросли…
Валяйся — не валяйся, а вставать надо. Хоть что-то за утро надо сделать! Есть не хочется. Водички попью и будет. Хороша, своя, колодезная! Боль в ногах такая, будто на углях раскалённых стою. Каждый шаг сбивает дыхание, воздуха не хватает. Окно надо разобрать, проверить, стыки проолифить, стёкла посадить на поролон, чтоб не задувало. Как ей зимовать? Дети сразу-то, наверное, не приедут. А ей без меня кого-то нанимать, деньги платить… Хорошо, что баньку построить успел своими руками. Сын приезжал в отпуск, помогал. Есть комната большая, где пока жить можно, моечная и парная с печкой. Мы с ней на Севере в халупе похуже жить начинали, и то радовались. Детишек в ней до школы растили. Рады были тому, что хоть и вода за ночь в ведре на полу замерзает, а всё же своё жильё, отдельное, из деревянных ящиков и досок сколоченное, с земляной засыпкой толщиной в метр вместо утеплителя. Мать к соседке приехала зимой в потёмках, переночевала. Утром смотрит в окно по свету и спрашивает у дочери: а что это люди, мол, утром из сараев выходят? Потом разобралась, что это дома такие. Все молодые были, жили весело, на бытовые трудности смотрели легко.
А тут деревянная банька. Тёплая. В ней можно долго жить. Потом дети дом построят. Здесь на полях так многие начинают. Живут сперва в строительных вагончиках, наездами, строят баньку, а потом уже живут в ней и за дом принимаются. Местным деревенским жителям непонятно было, что это народ на заброшенные совхозные поля понаехал, и все стали бани строить. Это потом люди стали объяснять, что строят себе Родовые поместья. А чтобы сажать, надо здесь жить, а жить уже надо в чём-то надёжном, чтобы потом пригодилось. Вот и начинают с баньки, на неё денег меньше надо...
Опять отвёртку куда-то задевал! Была бы здесь внучка, сразу бы нашла. Она прошлым летом с матерью весь отпуск пробыла. То бабушке в саду тропинки косить помогает, то в пруду с рыбками плавает. Тарахтит без умолку. Шума много, да и радости тоже. Ей здесь нравилось, уезжать не хотела. А в городе: телевизор, компьютер, холодильник — вот и вся радость. Мать на работе целый день. Домой приходит выжатая, на дочь орёт, та огрызается. Мы также на своих орали, они теперь нас повторяют. Разве счастливые судьбы так сложишь? И хорошие все люди, а в семье самых близких обижают, не думают. Дети растут, как сорняк в огороде, родителей видят только злыми и усталыми. Потом их судьбу повторяют, как заведённые.
Надо фрамуги поставить на просушку, так, чтобы мушек ветром не прилепляло на олифу. Слепни да оводы в солнечный день злые. Только успевай отмахиваться. Окно раскрыл, теперь и в доме от них не спрячешься. Надо сетку или марлю натянуть, а то работать не дадут. Свету так не кусают. Говорит, это потому, что она вегетарианка, не ест продукты убийства, и в ней агрессии мало. Может, оно и так. Только мне переучиваться поздно. Это детей сразу так надо растить. Кабы нам переродится да здесь начать жить заново по-умному! А то всю жизнь на Севере, а там мясо да рыба — основная еда, так и привыкли. Мешок рыбы купишь, тушку оленины — перезимуешь.
В маленьких северных горняцких посёлках люди по-дружески помогали друг другу. Здесь на полях такое же отношение между соседями. Но неудобно звать, у них тоже стройки, каждому к зиме хочется успеть сделать больше. А тут ещё огороды, сады, покосы. Гектар земли у каждой семьи под Родовое поместье. Кто раньше приехал, живую изгородь по периметру посадил, деревья уже выше трёх метров. А у нас трава пока выше. Но если прокосить, то сад уже виден. Хорошо, что сразу его посадили, теперь каждое лето урожай будет увеличиваться. Вон, ягодники уже плодят. Грибы прошлым летом под молодыми соснами собирали. Каждый год новые растения и сами добавляются, и мы подсаживаем. Главное заложено, семья прокормится. Караси плавают в пруду, сад растёт, вода своя хорошая есть в колодце, огород сами посадят. Жалко, не успею дом поставить. Годков бы десять назад да тех денег, что зарабатывал, то всё бы успел.
По курортам семьёй мотались, отпускные бросали направо-налево, родне да друзьям помогали из трудных ситуаций выкручиваться. Думали, что вот она — свободная жизнь. Удивлялись только, что это северяне долго не живут на пенсии. Год–два и помирают. Отпуска у нас большие были, денег хватало поездить и мир посмотреть, жили с размахом. А выходишь на пенсию, оглянешься, ан, жил-то зачем? Детям без денег ты уже не нужен, родне тоже обуза. Размахнуться нечем. Вот и помирали. Шутка такая была: северянам сразу платят много потому, что пенсии потом платить будет некому. Инвалидность получил от работы на прииске. Теперь эти деньги помогают процветать фармацевтической промышленности, а вот меня лекарства уже здоровым никогда не сделают.
Где-то у Светы тут тряпки были? Стёкла надо протереть. В этом шкафчике? Нет, в том, наверное. Всё поместье в каких-то жёлтых цветочках, ромашках и васильках. Солнце к обеду. Поле мёдом пахнет. Два года без курева. Стал запахи различать. А кабы раньше бросил, может, годов 5 жизни продлил… А если совсем смолоду о здоровье думать, то, может, и не болел бы вовсе. Да кто же об этом в молодости слушать станет! Вон, Пашке нашему, сколь ни говорили, всё одно — и пьёт, и курит. Он когда мальчишкой был, видел, как я это делал. Говоришь с ним — всё понимает, а бросить уже не может. Один соседний гектар — ему в наследство. Там работы ещё непочатый край. А этот пусть Людке будет с внучкой. Им втроём с бабкой веселее. Хоть бы дочке муж хороший попался! Да кто ж на неё, измотанную да злую, позарится! Здесь в отпуске побыла две недели, хоть улыбаться стала да на дочь орать отучилась. А как в город засобирались, так снова, что откуда взялось!
По-хорошему, им бы переехать сюда жить. Да как с деньгами? Пусть бы квартиру там сдавали. Много ли им нужно? Огород свой будет. Козу, корову держать не станет. А может, и станет. Кто её знает? Здесь молодых семей на полях много. Как-то же живут. Мужья, конечно, на стройках работают. А женщины по хозяйству: куры, теплицы. Детей рожают. Много уж здесь народилось детишек. Людка приглядится да тоже переедет. Не на пустом же месте! Школа недалеко, 5 километров, детей утром на дороге частники подбирают, до школы довозят. Справятся. Лениться не любят, значит, выживут. Мне бы ещё годика три жизни, чтоб им помочь…
Полежу немножко, пока штапики сохнут. До вечера обязательно надо закончить последнее окно. Кашель проклятый, без него дышать невозможно, а с ним — хоть сразу помирай! Диски позвоночные стёрты, с ровной спиной ходить уже лет 10 не приходилось. Вот если бы спортом с детства занимался, так не стонал бы сейчас при каждом движении. С одной стороны, хорошо, что внучки нет, не видит, как я тут корячусь. А с другой стороны, кто же её научит уже сейчас думать о своём будущем, чтоб не пришлось ей наступать на наши грабли. Мать её уже столько в своей жизни дров наломала! Она не научит, кто бы её научил. Чтобы ей снова настоящей женщиной стать, чтоб мозги на место встали, лет 5 надо здесь прожить, а то и больше, Я строю поместье своим детям, мне эта работа в радость, продлевает жизнь. А у Людки она ненавистная, только силы отбирает. В свои 38 выглядит намного старше. Словами не научишь, это, наверное, своим примером надо. А из меня, видать, пример плохой. Мы же как жили — приходили домой и хаили свою работу. Сын с дочерью смотрели и думали, наверное, что это нормально.
Дети, что здесь живут, совсем другие. Все улыбаются, свободные в общении, за словом в карман не лезут. Рассуждают на взрослые темы, не смущаются. Пьяных не видят, мата не слышат. Говорят о хорошем. Кабы мы так с самого начала растили своих детей, уделяли время общению с ними, по-другому сложилась бы их судьба, веселее. Сколько слов хороших мы друг другу не сказали. Сколько праздников прошло в пьяном угаре. Сколько обид накопили в сердце. Я Свете про любовь говорил, только когда пьяный. А кто меня учил, как надо правильно семейную жизнь строить? Вот и я своим детям ничего не передал…
Вот, уже солнышко клонится к вечеру, повеяло прохладой, потянулись ароматные вечерние запахи. Хорошо, что ещё светло. Успею рамы поставить. Родиться бы здесь лет через 50, посмотреть на сад, правнуков. Какие они будут? Света говорит, если перед смертью пожелать вместе одно, то оно обязательно сбудется, родимся мы в таких поместьях, снова встретимся, создадим семью. Она мне про такие поместья ещё лет 12 назад говорила, а я не думал, слушать не хотел. Я же хотел, как лучше: купить квартиру, жить там на пенсии, машину приобрести. Да не пришлось. Вот как всё повернулось.
Сейчас последние фрамуги повешу, посижу на скамеечке у берёзки. С того места красивые дали видны: речка, закат, соседние поля с такими же поместьями. Много уже домов построено. А сколько ещё будет! А через 50 лет! Кузнечики в тапки напрыгали, давишь их поневоле. Так и нас давит колесо жизни, когда мы так же безрассудно скачем из стороны в сторону…
Так в груди давит. Дышать трудно. Эх, телефон не взял. Света позвонит, не добегу сразу, придётся ей перезванивать. Может, выпить что от сердца? Спал сегодня плохо, но короткий сон увидел. Иду будто к свету от прожектора что ли, и так там хорошо, спокойно, а мне кто-то говорит, что тебе, мол, рано, у тебя ещё дела. И тут проснулся.
Смех? Кто-то смеётся у меня на участке. Соседи забрели, что ли? Нет, парень молодой, с маленькими дочкой и сыном играет, бегает по саду. Сад большой старый. Так это же мой сад! Да какой могучий! Ах, какая тяжесть в груди! Простите, дети мои, что не вырастил такой же сад до вашего рождения, чтоб вам так же бегать по травке и весело смеяться. Прости, Света моя, Светочка, Светик мой, не гуляла ты по этому саду, не радовалась цветам и пенью птиц… Телефон звонит. Конечно, это она. Что-то душит. Слёзы или воздуха не хватает…
Старик упал на траву, рука ещё тянулась в сторону дома за телефоном. На лице была улыбка. Сам себе удивился, что не было страха. Наоборот, очень спокойно на душе. Последняя мысль: хорошо, что дома никого нет, никого не напугаю, соседка вечером будет проходить мимо, увидит... Свет в туннеле стал ярким и никто уже не прогонял назад.
А смех в старом тенистом саду усиливался и уже слышны голоса.
— Сынок, бабушка просила набрать фруктов и ягод на стол, сегодня она гостей ждёт.
— Хорошо, папочка, Можно я с моей любимой яблоньки наберу побольше?
— Как хочешь. Возьми корзинку, я прихватил. Доченька, поможешь брату?
— Обязательно помогу. Папа, а у деревьев бывают братики и сестрички?
— А ты сама как думаешь?
— Я думаю, им было бы очень грустно без братиков. У меня есть Саня, мне хорошо. А раз яблоньки дают нам сладкие яблоки, значит, им тоже хорошо. А со своими братиками и сестричками она, наверное, листиками разговаривают. Когда ветерок дует, они шелестят, как будто шёпотом говорят. А кто посадил наш сад?
— Мои дедушка и бабушка.
— У них не было такого сада, как у нас? Как они жили, ты мне расскажешь, папочка?
— Обязательно расскажу, доченька. Потом. Пойдём сейчас Саше помогать, видишь, он уже на дерево залез.
— Догоняй меня, папочка!
Смех и звонкие голоса снова наполнили старый могучий сад. Он впитывал душевное настроение людей и отвечал им шелестом зелёных крон.
Ирина Волкова. Родное, Владимирская область.
Ykar2004@mail.ru |
