От редакции. Можно много говорить о том, почему в России, богатейшей по запасам земли,  энерго- и прочих ресурсов, по наличию культурных и нравственных традиций, почти миллион детей-сирот и каждый год появляется 100–130 тысяч новых. Можно говорить о том, что в государстве, где, согласно ст. 3 Конституции РФ, носителем суверенитета и единственным источником власти является народ, и если бы этот народ действительно был единственным источником власти, — в таком государстве никак не могло быть столько детей-сирот и невозможно было бы сущест­вующее, преступное по сути, распределение доходов от добычи ресурсов, принадлежащих одинаково всем. Можно безконечно ругать сложившуюся в стране систему... И при этом  пальцем не ударить, чтобы эта система начала меняться.

Но, может быть, кого-то подвигнет, заставит поверить в свои силы и возможности человека и граж­данина опыт социального предпринимательства Вячеслава Горелова, в частности, его «Школа фермеров» для детей-сирот. Да, это далеко от идеи Родового поместья, но этот путь тоже ведёт к возрождению села, сельского образа жизни, к возрождению России.

Этот проект стартовал несколько лет назад в Ильинском районе Пермского края. Участников «Школы» набирают из числа сирот, оказавшихся в сложной жизненной ситуации. Они проходят всестороннюю подготовку по нескольким сельскохозяйственным направлениям, получают кредит, строят дома и фермы, закупают оборудование, начинают работать. У ребят формируются совсем другие ценности...

Слово самому Вячеславу ГОРЕЛОВУ:

— Таких идиотов, как я, больше нет в России. Сам живу в деревне, вложил 16 млн. в развитие детей, причём не простых — уголовников. А для нашего государства так и остаюсь дураком. «Зачем на них тратить деньги?» — этот вопрос я постоянно слышу в свой адрес. И критику постоянно слышу, что занимаюсь глупым делом, безнадёжными детьми, порчу их воспитание.

Я многодетный отец: своих трое и восемь приёмных. Как-то летом организовал лагерь из ребятишек, тоже с правонарушениями. Собрал 114 человек, а в конце смены 8 ребят решил оставить в своей семье. Сейчас они уже выросли. Если честно, то я горжусь тем, как воспитал. Настоящие мужчины получились. Трое уже женились, причём жёны из полноценных семей. Родители второй половины знают, что «не простые» ребята, но нарадоваться на них не могут. Всё делают, настоящие хозяева: всю мужскую работу и ещё готовят, стирают, жён уважают. Мои парни именно такие, я в них воспитываю это уважение к женщине, к семье, что на их плечи ляжет огромная ответственность. И вырастают из моих хулиганов настоящие мужчины. Ни за одного краснеть не приходилось.

— Воспитанники вашей «Школы фермеров» — ребята либо из детских домов, либо из колоний. Подозреваю, что могут появиться упрёки в том, что для вас это некая дешёвая рабочая сила. Способ минимизировать расходы на зарплату. Сразу же хотела бы спросить: на каких условиях вы принимаете этих ребят к себе? Считаете ли вы, что таким образом можно сэкономить?

— Здесь экономии как таковой не может быть. Звонят ребята, которые вышли, например, из мест лишения свободы. Тем более, если воспитанники детского дома, протянуть руку помощи в данном случае не каждый может. Поэтому у нас есть социальная гостиница на 40 мест. Мы договариваемся, что вначале он живёт по закону «не огорчить дядю Славу». Месяц хотя бы.

— А что значит «не огорчить дядю Славу»?

— У каждого подростка есть свои причуды, свои какие-то минусы, надо их как-то сдерживать. По­этому мы всегда можем договориться. За питание, проживание, Интернет — за это надо помочь, 2 часа после обеда. Что значит помочь? Поработать на грядках. У нас есть свои грядки. Мы выращиваем помидоры, огурцы, есть свои теплицы, свои огороды. Можно попробовать себя на содержании уток, гусей. 2 дня здесь, 2 дня здесь. И в результате, может быть, ты выберешь свою тему.

Через месяц ты уже переходишь на уровень «удиви дядю Славу». Здесь нужно делать уже деньги. Самому. Мы так распределяем, что прибыли должно быть достаточно для того, чтобы он мог самостоятельно, возможно, вернуться в Пермь. Возможно, у него есть семья. Он с деньгами может стартовать. Уже в Перми устроиться где-то на работу. Приодеться. Или он остаётся. Тогда он должен залить фундамент, поставить сруб и завести все под крышу. Это требование первого года. На второй год…

— А деньги для этого фундамента? Он заработает столько, что сможет залить фундамент? Поставить сруб?

— Задача первого года: это не наёмные ребята, а ребята, которые хотели бы стать предпринимателями. Поэтому всё обучение в течение месяца проходит с целью «Как сделать бизнес?». Бизнес на утках делается в 2 месяца. Утки откармливаются 2 месяца. Каждая утка стоит 500 рублей. Сколько ты готов взять: 100, 200, 500? Вот столько мы тебе и привезём. Лучше вдвоём начинать. Гусей надо 3 месяца откармливать. Индюки — это более сложная тема. Там 4–5 месяцев. С первого раза не получается. Самая простая тема — это утки.

— А кто занимается сбытом? Этот же самый участник, который взял? Начиная с откорма, с ухода за птицами, заканчивая их реализацией?

— Сбыт — это уже моя головная боль как куратора этого проекта.

— С чего начиналась «Школа фермеров»? При таких условиях, мне кажется, от желающих из числа воспитанников детских домов или, например, из числа ребят, которые были осуждены, отбоя не должно быть! Потому что хорошая молва расходится быстро. В связи с этим вопрос: каков наплыв этих детей? сколько вы можете принять?

— Если взять немножко истории... 1994 год. Наша программа «Туризм против преступности». С 1994 года и по 2000-й мы охватили более 5000 подростков, состоящих на учёте в ОППН. Задача была такой: за летний сезон ребята должны были достигнуть такого поведения, чтобы их сняли с учёта. Потом оказалось, что те, кто снят с учёта, больше не имеют права ходить в походы. Поэтому программа смысл потеряла. То есть такие моменты были. Самый рекордный — это 2000 год. Когда было 1,5 тысячи одновременно на 4 маршрутах туристских: Ирень, Обва, Койва, Сылва, мы потоками принимали эти группы из 36 районов Пермской области.

— Туризм — это второе направление, которое вы для таких ребят организовываете?

— Это первое направление. С 2000 года, честно говоря, я решил отдохнуть, построить базу и 2 года только организовывал рыбалку для солидных клиентов. И один раз решили провести лагерь для воспитанников детских домов. Это был месяц из фильмов ужасов. Практически все токсикоманы, неуравновешенные, скандальные, истеричные. Мы тогда решили: почему бы не попробовать такой лагерь начинающего фермера для ребят городских?

— А вы — это кто?

— У нас команда. Мои сыновья родные, благо, что они повара. Моя жена.

 — То есть это семейный бизнес?

— Да. На турбазе мы построили базу на 50 мест и принимали в летний период воспитанников детских домов. Совместно с директорами мы достигали результатов. Потому что в этих лагерях была интересная система. Мы не знакомились сначала. На общем сборе в день заезда мы сразу выдавали …сберкнижки! А потом представляли сотрудников, кто, за что может начислить деньги. Поэтому ребята очень внимательно запоминали имя-отчест­во сотрудника, который им заплатит на огороде или на ферме, зачислит деньги на сберкнижку. Если в течение дня подросток вёл себя более или менее нормально, не имел замечаний, не грубил воспитателю, вечером он мог отоварить половину суммы в местном магазине, где всё за полцены.

— Вы просто какой-то местный Макаренко! Шагом к «Школе фермеров» стал лагерь для воспитанников детских домов?

— «Летняя школа начинающего фермера».

— То есть вы уже были готовы к этой школе? У вас уже были утки, гуси, индюки? Всё это было готово? Кстати, как вы всё это просчитывали?

— Здесь как раз совместно с агентством по занятости населения была программа по летней занятости несовершеннолетних. Это было прекрасное подспорье для всех организаторов летней трудовой занятости. И нам надо было только найти работу подросткам! А софинансировало это всё агентство занятости. 1,5 тысячи рублей там была максимальная сумма, переходящая напрямую на сберкнижку воспитанника. Задача была — загрузить. Поэтому мы сделали учебно-тренировочные площадки: огород, сад. Наша задача была открыть несколько секторов агробизнеса. Привезти кроликов, поросят, овцы были даже — 7 штук, утки, гуси, этого было в достатке. Ребята сами отвечали за выращивание. Команды были. Они меняли друг друга каждую неделю. Одну неделю одна команда работает на гусях, потом она переходит на уток и т. д. В это же время мы приглашали ведущих фермеров Пермского края. Они, имея за плечами хороший бизнес, рассказывали очень доступно, как делаются деньги.

— Как долго у вас продолжались «Летние школы»? Когда вы вышли на постоянную основу?

— В 2004 году у нас были смены от 15 дней. Так получилось, что ребята захотели остаться на 30 дней, на 45. В результате с 1 июня до 30 августа некоторые подростки оставались. Как раз они могли увидеть свой результат. Потому что за летний период можно вырастить довольно большое количество живности. У меня даже идея была, один из проектов, что у каждого детского дома будет своя дача. Поэтому я готов был построить деревню, где в ряд бы стояли дома, где детские дома соревновались бы, у кого больше выращено овощей, которые они ­могли бы забрать с собой безплатно, безвозмездно.

— Получилось?

— Нет. Идея была не очень хорошей, потому что все продукты закупаются на торгах. По другим ценам. А безплатно — это как-то нонсенс.

— Для вас это всё равно некий бизнес. С какими показателями вы выходите на конец каждого года?

— Знаете, в данном случае «Школа фермеров» — это не мой бизнес, это моё хобби. Мой бизнес — туризм, моя турбаза, которая приносит мне от 1,5 до 2 миллионов дохода в год.

— Но вам же приходится вкладывать в «Школу фермеров»?

— Я вкладываю для того, чтобы... Мне очень бы хотелось создать сейчас кооперативы. Это команды ребят. Восстановить за год конторы. Как раньше было. Скупать у населения выращенную продукцию, которую люди не знают куда деть.

— Вячеслав Валентинович, вы же только что сказали, что идея с выращиванием продукции для детских домов провалилась. Вы не боитесь, что у вас так же получится с этими кооперативами? Люди будут производить. Но, поскольку государство сегодня по каким-то причинам не заинтересовано покупать дешёвые и качественные продукты, вы пов­торите эту ошибку…

— Мы государству ничего предлагать не собираемся.

— А кому тогда?

— Только гостям турбазы, их друзьям. Естественно, у нас своя сеть клиентов, которые с удовольствием будут брать экологически чистую продукцию.

Следующий цех — мы тоже собираем команду — это пельменно-пирожковый цех. Потому что мы хотим открыть кафе у себя на турбазе и построить дома повышенной комфорт­ности, тем самым увеличив приток гостей разных уровней и обеспечив их питанием.

— Вы меня успокойте. У вас есть бизнес-план? Всё просчитано?

— Да. Каждый отдельный проект. Мы очень благодарны Ильинскому району. Наш проект под контролем Агентства стратегических инициатив Владимира Путина. Но на всероссийском уровне мы не получили ни рубля. Далее наде­ялись на краевой уровень. Но на уровне края тоже посчитали, что раз это в селе Кривец, то пусть Ильинский район и расхлёбывает.

— Ильинский район расхлебал?

— Им приходится. Те 15–30 человек, которые из колонии приезжают в летний период, становятся жителями Ильинского района. Естественно, они претендуют на субсидию. Там есть один грант для начинающего фермера. Одно место для семейной фермы. Мы тоже могли бы претендовать на это дело. Но это всё городская молодежь, оказавшаяся в сложной ситуации. Мы их прописываем в социальной гостинице. Если они все имеют пропис­ку, значит, они все имеют права на программы Ильинского района. Но Ильинскому району очень тяжело потянуть такую машину. Потому что мы можем за летний сезон охватывать до 600 человек. Нам предложили: если бы вы 1000 уголовников ­охватили, тогда бы мы вас поддержали. Такие фразы были. Не будем на фамилиях останавливаться. Но я думаю, что мы не готовы 1000 уголовников принять в одном селе Кривец. Села не будет.

— В связи с этим нет ли   противостояния от местных жителей, которые говорят: «Да вы что тут развели? Зачем нам это? У нас тут будет воровство процветать и тому подобное». И как, самое главное, вы «выправляете» этих людей?

— Вы знаете, ребята попадают те, которые уже побывали в грязи, побились лицом об асфальт. Поэтому когда им предлагаешь совместную идею, такой шаг навстречу некоторым подходит. Если не нравится — встал и ушёл. Ты свободный человек. В любой момент можешь уехать. Пожелаешь вернуться —  предупреди. Поэтому шанс стать человеком у каждого есть, этот шанс каждый может использовать.

Сегодня 17 человек у нас в команде. Мы пока приостановили приток новичков.

— То есть пока невозможно к вам попасть?

— Мы особо сейчас не рекламируемся, потому что сейчас это моя беда... Надо обеспечить жильём всех, кто поверил. Вот эти 17 человек должны жить в домах. Всю прибыль с турбазы я пускаю на жильё. В молодёжной деревне, которую мы строим для ребят, сегодня 5 домов. А должно быть 12–14, потому что многие уже женились. Есть уже дети, мои внуки.

— Вы их действительно считаете своими внукам?

— Да, конечно. Это мои приёмные ребята. Приёмная семья у меня была первая… Это первый выпускник моей первой приёмной семьи. Как он ко мне пришёл? Его обворовали риэлторы, обманули и забрали квартиру. Отчаяние, слёзы, хотел жизнь самоубийством закончить. Остановил, направил, дал работу. Сегодня Андрей работает у меня управляющим турбазой.

— У меня логичный вопрос: почему ваш опыт сегодня не тиражируется хотя бы на территории Пермского края?

— Ну, у нас на нашем сайте «Школа фермеров» вся информация доступна. Один из регионов России  в общем-то, заинтересовался, они создали что-то подобное.

Я с удовольствием делюсь информацией, идеями. 32 проекта у нас имеют успешную реализацию. Естественно, «Школа фермеров» собрала опыт всех этих 32 проектов в такой общий мегапроект. Это и молодёжная деревня, и учебный центр, и туристский комплекс. Всё в комплекте. Сейчас у нас воспитанники не только в агробизнесе, но и в турбизнесе. Туристский кооператив хотим создать. Фермеры — это сельский кооператив. Учитывая, что мы съехали до уровня района, то, скорее всего, сделаем новый проект, новую программу и новое движение — «Молодёжь села».

Мы действительно хотим в новом экспериментальном режиме создать для молодёжи самозанятость. Объединить людей. Чтобы ребята не боялись заниматься на своих усадьбах этим делом, агробизнесом или гостевым бизнесом. Знаете, как в Финляндии к людям относятся? Там, если человек приходит и говорит, что хочет продать участок земли с домом, прудом и т. д., ему дают деньги на создание гостевого бизнеса. Сегодня в этой стране 8,5 тысячи таких гостевых домиков...

Я думаю, мы тоже можем расположить гостевые домики.

Вообще весь проект не мог быть реализован без помощи. У нас есть те, кто помогает. Не только палки в колёса вставляет. Фонд «Наше будущее» Вагита Алекперова. Благодаря ему, благодаря первому займу, мы построили первый комплекс: социа­льную гостиницу, 5 ферм, 12 домов. Это комплекс, который используется на благо Пермского края.

— А как вы считаете, почему власти Пермского края не стараются помочь? Вам не кажется, что это какая-то недальновидная политика? Или вы на них не обижаетесь?

— Да нет... Я думаю, что у нас в Пермском крае как раз сейчас появились программы, которые хотя бы выпускников могут поддержать. Сам проект как комплексный, как экспериментальная площадка, я думаю, не подходит ни под одну программу. Он универсальный. Учитывая, что это воспитанники колоний — это одна тема, это ГУФСИН. Учитывая, что это детские дома — это Минсоцразвития. Сельская молодёжь, оказавшаяся в сложной ситуации, выпускники сельских школ — это Минобразования.

— Что эти три ведомства могут предложить этим ребятам на выходе?

— Они ничего не предлагают. Даже если все школьники уедут из села, Минобру ничего не будет. Никто их ругать не будет. Ну, уехали и уехали. И деньги тратить не надо. От того, что все стали преступниками, тоже какое министерство будут ругать? Минсельхоз? Нет, они здесь ни при чём. Минэкономразвития? Тоже ни при чём. Преступность? Да, надо просто будет выделить больше бюджетных средств на борьбу с преступностью. Бороться с чем-то надо ведь! Здесь всё просто: когда пожелают решить проблему, когда это всё-таки кому-то надо будет, —придёт кто-то из чиновников, который заинтересуется проблемой.

— Жаль, что не приходят такие чиновники. Хотя сегодня вымирающее село можно было бы восстановить именно так. Именно таким образом.

 — Я за основу взял такую систему: меня здесь нет. Я им говорю: вы самостоятельные, не должны зависеть от меня. Потому что вся система сиротская зависит от государства. До 23 лет рукой показывают, куда идти, в каком общежитии жить. И воспитанник даже не напрягается. Прямо говорят: до 23 лет ты будешь сидеть в общежитии, числиться за каким-то лицеем и будешь счастлив. В 23 года эта рука исчезает.

— Такое инфантильное получается времяпрепровождение у молодого человека. И после того, как его эта рука отпускает, после 23 лет, он оказывается совершенно ни к чему не приспособлен.

— Да. Мы хотели вклиниться и предложить эмансипацию сирот в 18 лет. То есть в 18 лет сирота — предприниматель. И он может дальше двигаться по лицеям, по техникумам, выходить в самостоятельную жизнь.

— Я уже говорила, что мне пришло в голову сравнение: пермский Макаренко! А вы кем себя больше чувствуете по жизни — педагогом или предпринимателем?

— Если по-русски сказать, — Дон Кихотом. Я больше борюсь с ветряными мельницами, нежели творчески работаю. Поэтому вот этот азарт, преодоление постоянных преград, это как раз добавляет сил, энергии. И тогда я запускаю новые проекты, новые идеи. Но, главное, нужна борьба.

— А если нас сейчас услышит кто-то из детских домов, может быть, директора... Позвонят вам и скажут: «Вячеслав Валентинович, возьмите меня к себе. Буду всё делать!» Решаем этот вопрос?

— Конечно.

www.shkolafermerov.ru, www.echoperm.ru.