Давно это было, много лет назад...
Стояла ранняя весна, март. Снег в тайге лежал ноздреватыми горбами, речка Тополёвка ещё не полностью освободилась ото льда. Мы с мужем шли домой, собаки, обычно бодро трусившие впереди, куда-то запропали.
Поднявшись на мост, мы услышали странные хриплые звуки, будто кого-то душили, а тот отчаянно сопротивлялся. Перегнувшись через перила, мы увидели наших собак, встревоженно крутившихся около белого полипропиленового мешка. Мешок валялся на стылом промёрзшем берегу, слабо дёргался и издавал то самое ужасающее хрипение.
В насквозь промокшем мешке обнаружилась… полуживая кошка. Худая и израненная, с сапфировыми глазами, светлой свалявшейся шерстью и более тёмными лапами, что выдавало примесь сиамских кровей. Каким-то чудом в дёргающемся тельце ещё теплилась жизнь…
До села оставалось ещё два километра, кошку мы во что-то завернули и, насколько могли, ускорили шаг. Мы уже почти добрались до пригорка, за которым стоял знак «Ясное», как кошка вытянулась в судороге и стала биться в агонии. Поняв, что она умирает и ничего уже не сделать, мы с мужем сошли с дороги в лес, выбрали подходящее дерево, чтобы положить под ним тельце. Мы стояли и, не в силах говорить, смотрели, как умирает ни в чём не повинный зверь… Даже собаки смотрели жалостливо, поминутно заглядывая нам в глаза и поскуливая.
Прошло какое-то время, и вдруг мы поняли, что судорога у кошки прекратилась, и она снова стала подавать жалкие признаки жизни. Мы подхватили её и понесли дальше.
Дома мне пришла в голову гениальная мысль. Печку мы топили с утра, она уже давно прогорела, но в топке было ещё очень тепло. Бросив подстилку, мы засунули туда кошку. Боже, как её трясло… Тощее тельце ходило ходуном не меньше часа, прежде чем она наконец полностью расслабилась и попыталась даже вылизаться. Вечером я вытащила её, обработала нехорошую гноящуюся рану на боку и положила кошку в ноги спать…
Софка поправлялась долго, ела много и жадно, но почти не потолстела. Она оказалась умной и проворной охотницей, красивой, ласковой и нежной кошкой. Она настолько любила ласку, что вся выгибалась и тряслась от экстаза, когда её просто чесали за ухом. В ней совершенно не было ни мстительности, ни настороженности… Она по-прежнему любила людей, несмотря на то, что они с ней сделали.
Видимо, не до конца она выздоровела, потому что однажды с трудом родила мёртвых котят. А потом мы начали активно строиться в поместье, переехали, а в нашем сельском доме поселилась моя близкая подруга, ветеринар по образованию. Она проколола Софке курс каких-то витаминов, и кошка заметно расправилась и залоснилась. И в конце июля родила трёх совершенно здоровых котят.
Я хорошо чувствую зверей. Когда впервые увидела Софкиных отпрысков, сразу поняла, что самый тёмненький из них — наш. И зовут его — Тигра. И хотя у нас уже был кот, мы забрали котёнка к себе в поместье.
Детей у нас тогда ещё не было, и котёнка мы баловали до невозможности. И он щедро отвечал нам взаимностью! Он никогда не пачкал в доме, понимал всё с полуслова. Окрестности быстро превратились в его охотничьи угодья, и он даже умудрился изловить на чердаке белку-летягу, которая повадилась таскать наши шишки.
Он принёс нам столько радости, смеха, любви, что не хватит никаких слов!..
Тигра вырос в большую объёмную личность, постоянно задирал собаку и старшего товарища — кота Феликса. Но с нами всегда был ласков и приветлив, как его мать Софа.
С годами он, конечно, обленился, размяк, и соседские кошки стали интересовать его гораздо больше мышей. Зато теперь он превратился в мохнатую детскую игрушку. Что дети с ним только не вытворяют, но Тигра прикидывается ветошью и покорно свисает из детских ручек, пока девчонки таскают его по дому, засовывают в ящик для игрушек или надевают на него украшения из подручных средств. Когда совсем уж невмоготу, он утекает под диван и закрепляется в ковре когтями: не вытащить никакими силами… Даже шваброй.
Вот такой у нас живёт удивительный, замечательный, красивый зверь. Любимец и член семьи. Тигра Уссурийский. Без него невозможно представить жизнь.
И порой, почёсывая его за ухом и наслаждаясь пушистым теплом и мурчанием, я вспоминаю мартовский день, ледяную воду и пронзительно-сапфировые глаза…
Спасибо тебе, Софочка!.. За твоё великое Добро и Благодарность.
Вот бы и нам, людям, научиться такому Добру…
Елизавета Крестьева.
Семейный хутор Радушии,
Приморский край.
Авторский проект «Живое Слово». |
